«О, если б жажду утолил я воздухом Шуши…»
Наш автор вспоминает свою молодость в городе, который оказался в центре конфликта в Нагорном Карабахе
Сергей Есенин в 1925 году в последний раз приехал в Баку. Хотел ехать дальше — в Шираз и Тегеран. «Недаром мусульмане говорят: если он не поет, значит, он не из Шуши, если он не пишет, значит, он не из Шираза», — объяснял в письме Галине Бениславской. А еще сообщал, что по дороге его ограбили бандиты и что ему срочно нужно выслать деньги, пишет rg.ru (24.02.21).
…В Иране Есенину побывать не пришлось. До Шуши, очевидно, он тоже не добрался, поэтому писал свои «Персидские мотивы» в Мардакянах.
«Не могу долго жить без Баку и без бакинцев. Опять приехал к вам», — говорил Есенин во время того приезда. Последнего. Жить поэту оставалось недолго. В конце декабря 1925-го его обнаружат мертвым в номере гостиницы «Англетер» в Ленинграде.
…Я армянин. Родом из Баку. Учился в Азербайджанском педагогическом институте русского языка и литературы имени Ахундова. И творчество Есенина мне близко. Правда, во время учебы на публике я читал не его стихи. Например, во время приезда в институт азербайджанского поэта Самеда Вургуна мне довелось прочитать строки Константина Симонова
Мой друг Самед Вургун,
Баку Покинув, прибыл в Лондон.
Бывает так — большевику
Вдруг надо съездить к лордам…
Самед Вургун улыбнулся: «Всегда с волнением слушаю эти стихи». А потом помрачнел — рассказал, что в новый трехтомник Симонова не хотят включать это стихотворение. Чтобы не усугублять и без того не самые хорошие отношения с Великобританией.
Но Есенин все равно оставался со мной.В Нагорный Карабах вернулось свыше 50 тысяч беженцев
После окончания института меня распределили учителем в Шушу. Куда так рвался поэт. Я преподавал русский язык в местной школе.
А во время одной из поездок в Баку познакомился со своей будущей женой Жанной. Она из Подмосковья. Окончила институт с красным дипломом и могла бы остаться в Москве. Но сама вызвалась ехать в Баку и преподавать в школе для глухонемых.
Мы расписались в Шуше в 1958-м. Сохранилось несколько снимков, в том числе, возле памятника Татевосу Тамирянцу, который в начале ХХ века на свои деньги построил водопровод для города. Памятник ему никогда не трогали, под чьей властью бы ни находился город.
Шуша — удивительное место. Прекрасная погода. Замечательные люди. Как-то мы пошли в кино. Новые картины привозили редко, но тут на объявлении было написано про премьеру. Набился полный зал. Такого в Шуше и правда еще не показывали. Это был… скрипичный концерт литовского оркестра!
— Дядя Мамед! Куда мы попали?! — народ начал смеяться и кричать, призывая билетера.
— Вы над чем смеетесь? Вы над фильмом, снятым советской властью смеетесь! — объявил появившийся в зале дядя Мамед.
Картину досмотрели все.
Из Шуши мы переехали в Баку, а через десять лет — в Подмосковье, на родину Жанны. Я устроился в Москве на подшипниковый завод — надо было зарабатывать. Но продолжал писать стихи. Когда в Нагорном Карабахе вновь началась война, достал свои записи. Там тоже про кино. И про Шушу:
Все это было так давно,
Что больно вспоминать.
Как будто старое кино
Прокручиваешь вспять.
Хоть это было далеко,
Сегодня без труда
Я в мыслях мог бы так легко
Вернуться в те года.
И даже кажется порой,
Не только б в мыслях мог:
Вот я, учитель молодой,
Спешу на свой урок.
Покой царит в родной стране.
Еще неведом страх,
Что я увижу лишь во сне
Нагорный Карабах.
Зачем я время торопил,
Куда-то все спешил?!
О, если б жажду утолил
Я воздухом Шуши.
…Да, я снова вспоминаю Есенина, который хотел увидеть и ощутить Шушу. Ему так и не пришлось. И мне хотя бы еще раз — тоже.
Владимир Наджаров