«На шушинской премьере я несколько раз ловил себя на том, что кусаю губы, чтоб сдержать слезы»…

…Никакому иностранцу не под силу выговорить это армянское имя без единой гласной: Мкртыч. Сценический псевдоним оперного баритона МИКАЭЛА БАБАДЖАНЯНА – известное имя в ФРГ, где он проживает (Мекленбург), и других странах, в его портфолио контракты с оперными театрами США, Австрии, Франции, Финляндии, Нидерландов, Люксембурга, Японии, Гонконга…
1-го сентября в Шуши, а 9-го сентября в Театре оперы и балета имени Спендиарова в Ереване состоялась премьера оперы Аро Степаняна “Давид Сасунский”. Главная роль самого почитаемого национального мифологического героя была доверена Мкртычу Бабаджаняну. Мы встретились накануне его возвращения в Германию и, как давнишние друзья-однокурсники, беседовали запросто, на “ты”…

– Ты Мкртыч или Микаэл?
– Что ты! Я все тот же Мко! Был и остаюсь Мкртычем… Чем дальше, тем отчетливей понимаю, что я армянин, что по-настоящему люблю свою Армению. Долгие годы после отъезда в 1999-ом менять гражданство я не собирался (кстати, уезжать совсем не хотел, так сложились обстоятельства личной жизни), но когда из-за досадных проволочек с визами несколько раз провалил срочные приглашения из европейских театров, принял немецкое гражданство. Открыл свой новый паспорт и прочел, что я немец… не могу передать своих ощущений.

– Ну да, как говорит Отец Левон Зекиян, при западной модели государства с главенством гражданства и права этнос – только хобби… Зато теперь ты полностью реабилитирован, ты – Давид Сасунский! Мне даже кажется, ты так сроднился с ролью, что она стала частью реального Бабаджаняна.
– Да, это так, опера Аро Степаняна стала какой-то частицей меня, чем-то родным. …Когда месяцев восемь назад со мной связался дирижер Сурен Шахиджанян с предложением выступить в главной роли оперы Аро Степаняна, я попросил выслать ноты, просмотрел свою партию и… твердо решил отказаться. Слишком сложно, мой немецкий аккомпаниатор тоже посчитал, что задача совсем не из легких. Я порекомендовал искать не просто драматический баритон, а баритон героический, среди тех вокалистов, которые поют Вагнера, Рихарда Штрауса, ведь это героическое полотно, выписанное крупными эпическими мазками.

– Правда сложно?
– С одной стороны, высокая тесситура, сложный ритм, отказ от традиционного мажора-минора, с другой – по манере исполнения абсолютно не итальянское бельканто, даже некий противовес ему. Опера сделана на традициях армянской народной музыки, Комитаса. Я бы назвал это неофольклорным модерном, настоящим авангардизмом, родственным поискам Шостаковича, Прокофьева, Стравинского, это современная армянская классика.

– Подумать только: 1936 год, армянские сценические жанры только формируются, хотя уже есть гениальная “Ануш” Тиграняна, “Алмаст” Спендиаряна, в западноармянской традиции “Аршак Второй” и “Леблебиджи (Карине)” Чухаджяна. И вообще все. Нет даже современного таманяновского здания Оперы и балета. Первый балет Хачатуряна, “Счастье”, будет создан только спустя три года, уже потом появятся “Гаянэ” и “Спартак”. Но уже понятно, что армянская опера и балет не могут писаться в итальянской или французской манере, что “разговорное пение”, найденное в “Ануш”, указало новые пути. В “Давиде…” освоен опыт речитативного мелодизма Даргомыжского, Мусоргского… И вслед за Комитасом, который скончался во Франции в 1935-ом, в канун празднования 1000-летия армянского эпоса (1939) есть решимость идти только по своему, национальному пути.
И теперь, спустя 81 год, состоялась премьера, посвященная 25-летию освобождения Шуши и 120-летию Аро Степаняна. Вот опера звучит со сцены, и невозможно поверить: невероятная смелость, современный язык, абсолютно национальная музыка, самобытная по гармонии, ритмическому, полифоническому, ладовому мышлению… Какие овации, это же победа! И музыки, и армянского духа, и Давида Сасунского, и Шуши, и Аро Степаняна, и всех исполнителей и организаторов…
– Согласиться на роль меня смогла уговорить Сарина Автандилян, она – душа этого смелого проекта, она все поставила на ноги, и мне кажется, это никому другому не под силу. Я не скрою, не только у меня возникали сомнения. И солисты, и оркестр, и балетная труппа, – очень многие вначале относились к идее “Давида…” с немалой долей скептицизма. И только благодаря мощному организаторскому таланту Сарины удалось все перебороть, и на премьере опера была уже для нас совсем своя, родная. Сарина курировала все: от пуговиц и ленточек в придуманных ею костюмах до самых масштабных задач. Как она по архивной рукописи, по исписанным листочкам поднимала оперу… Потрясающе просто.
Она собрала и сильную международную команду профессионалов: дирижер Сурен Шахиджанян (Франция), режиссер родом из Ирана Армен Пири Масихи, хореограф Арсен Меграбян (Швеция), хор “Овер” под руководством Соны Ованесян и др. Солисты Айк Тигранян, Сирануш Гаспарян, Ованес Андреасян, Арцвик Демурчян, Нарине Ананикян, Ованес Нерсесян, Софья Туманян, Перч Каразян, балерина Сюзанна Пирумян и др.

Ты знаешь, каждый раз, когда я приезжаю, не устаю удивляться, сколько у нас талантливой молодежи – есть великолепные голоса, которые могли бы украсить сцены ведущих зарубежных театров. Иногда не хватает технической подготовки, я, как могу, стараюсь помочь, пока был здесь, консультировал некоторых начинающих вокалистов. Я был бы рад поделиться своим опытом и, возможно, скоро приеду с мастер-классами.
Я так рад, что важность этой акции осознается на высшем, государственном уровне. Постановка “Давида…” осуществлена под патронатом первой леди Риты Саргсян. Оперный театр постоянно находится в центре внимания Министерства культуры. Знаешь, то, что главный режиссер нашего Оперного театра Константин Орбелян болеет за театр всей душой, по-настоящему, это очевидно, он не жалеет сил, чтобы выправить ситуацию в лучшую сторону.

– Я смотрела спектакль в Ереване и пыталась представить, как это выглядело в Шуши… Так же, наверное?
– Нет, совсем по-другому. Хотя в Оперном театре все прошло удачно, в Шуши, конечно, была совершенно иная атмосфера. Там изумительная площадка. В полуразрушенном здании Реального училища начала прошлого века сохранился только фасад, который вместе с прилегающим двором служил театральным подмостком, вся остальная часть здания – в развалинах. Почти весь спектакль я находился на самом верху, на высоте примерно 13 метров, там балкончик в метр-полтора, с козырьком, но без перил, осталась только бетонная основа. Чтобы туда выйти, соорудили мостик, идешь над пропастью метров 20, а по бокам – разрушенные лестничные пролеты, немалый риск, скажу я тебе. И вот репетиция, я только стал на мостик, включаются цветовые эффекты и неожиданно пускают дым… Я продолжаю идти и понимаю, что больше ничего не вижу, не представляю, сколько еще шагов до сцены, до балкона, интуитивно останавливаюсь и в тот же момент слышу снизу испуганный крик постановщика: “Стоп!”
На премьере присутствовало около 4000 зрителей, высшее руководство Армении и Арцаха. Непобедимый народ. Мистическое освещение сцены в ночи. Музыка. Концентрация всех сил огромного коллектива. Единение с публикой. Сверхсила, духовная мощь героя, которую надо передать не игрой мускулов, а совершенно другими средствами… Лилит, на шушинской премьере я пережил такие мгновения, которые за всю свою жизнь на сцене испытывал лишь пару раз. Я был тронут до слез и несколько раз ловил себя на том, что кусаю губы, чтоб сдержать слезы… Представь, я – Давид Сасунский, как символ непобедимой Армении, стою на вершине, протянув руки к своему народу, это моя страна, сильная эмоциональная волна от публики окрыляет и дает мне силу и желание, и возможность, и надежду на спасение, на победу…

– Это уже четвертая постановка: “Арцваберд” Андрея Бабаева, “Огненное кольцо” Авета Тертеряна, Реквием Верди, Аро Степанян… Будем надеяться на продолжение традиции…
Мко джан, в консерватории я тебя знала как дирижера, а Сурена Шахиджаняна – как известного певца, вы что, поменялись ролями?
– Ну, мы такие музыканты-универсалы (смеется). Кстати, у Сурика очень ясные руки, это я тебе как дирижер говорю.

– Как дирижер?
– Ты все правильно помнишь, я ведь по первой профессии дирижер хора, в консерватории учился у Рафаэла Мангасаряна. После отъезда Артура Вераняна пару лет руководил его женским хором, и мы получили звание лауреата. А аспирантуру уже по оперно-симфоническому дирижированию я закончил в классе Эмина Хачатуряна. Мой профессор как-то сразу поверил в меня, повел к Тиграну Экекяну: “Мктрыч – один из лучших моих студентов, – представил он меня, – я хотел бы, чтобы практику он прошел у вас”. И меня взяли вторым дирижером к Экекяну, в Камерный хор Гостелерадио под руководством Эдгара Оганесяна. Однажды я даже дирижировал хором Чекиджяна, ведь я работал у него в капелле как певец.
Карьера складывалась удачно: сразу после окончания консерватории меня пригласили в Оперный театр имени Спендиарова вторым дирижером, главным дирижером тогда был Юрий Давтян, главным режиссером – Тигран Левонян. Я проработал два года, и, можно сказать, оперу “Паяцы” дирижерски поставил сам. Ко мне уже стали обращаться как к “маэстро”.
И вот однажды на репетиции Левонян со своим ближайшим окружением сидит в зале. Надо сказать, что тогда не было сегодняшней техники, мониторов с точным указанием момента выхода хора, хормейстер прямо со сцены в нужный момент выводил свой коллектив из-за кулис. А он в зале сидит, сцена не клеится, и я спиной чувствую, как “доброжелатели” что-то шепчут на ухо Левоняну. Выхожу из себя настолько, что поворачиваюсь в зал и громко говорю: “Вместо того, чтоб смеяться, пусть руководитель хора выйдет на сцену и поможет свести все партии!” …Ну все, думаю, это мой последний рабочий день. После репетиции подхожу к Левоняну: “Будете снимать с работы?” – “Нет, с чего ты взял?! Наоборот, хочу послать тебя в Ленинград на стажировку к Мусину”… И я потерял этот уникальный шанс! Не поехал, жена не согласилась, у нас уже была маленькая дочь, и я не мог оставить их одних на целый год…

– Жалеешь?
– Стараюсь ни о чем в жизни не жалеть. …Да, так вот, когда я ставил “Паяцы”, Левонян – ему уже было за 60, — не всегда приходил на репетиции, и в его отсутствие я из оркестровой ямы пел всю его партию. Занятые в спектакле профессора консерватории, известные певцы Валерий Арутюнян и Константин Симонян в один голос стали повторять, что я должен петь, что я рожден для пения. Кстати, ведь я закончил музыкальную школу по охране детского голоса Давида Заляна, и основа вокальная у меня уже была. И по настоянию профессоров я серьезно занялся вокалом, поступил в класс Аракс Давтян. Так началась моя певческая карьера. Уже когда спел в Реквиеме Верди, в Реквиеме Брамса, ко мне за кулисы пришел Эмин Хачатурян: “Мкртыч, вы же дирижер, зачем вам с нуля учиться новой профессии?!”
…За рубежом я уже работал как певец. Там на одном из спектаклей произошла судьбоносная встреча с большим мастером Кароли Силаги, у которого я брал уроки целых три года, и он раскрыл мне секреты технического мастерства вокала. На сегодняшний день в моем репертуаре уже 52 оперы.

– …Я в прессе видела отзывы о художнике Микаэле Бабаджаняне, это, наверное, твой однофамилец?
– Нет. Это я.

– Как, ты художник?!
– У меня уже состоялось в Германии три выставки. Но не рисунков и даже не графики в обычном смысле слова – я выработал уникальную технику обработки белой бумаги, на верхнем слое которой делаются десятки тысяч надрезов, и игра светотени создает рельеф, или барельеф, картина смотрится как живая. Работаю я ножницами c 1964 года и, несмотря на обилие современных технических новшеств, никогда этим ножницам не изменяю. Без ложной скромности могу сказать, что сегодня мои работы выставлены на аукционе в Бремене. Может, это отголосок моих детских грез, ведь я мечтал стать скульптором, лепил фигурки солдатиков и хранил в холодильнике целые дивизии из пластилина, помню, делал даже бюсты, однажды слепил голову Ленина и долго хранил ее в холодильнике, чтоб не растаяла.

– И все-таки однажды она растаяла… По-видимому, навсегда.
– Только сейчас вспомнил. Я ведь вылепил из пластилина Давида Сасунского Ерванда Кочара!

– Автопортрет?
– Я и сейчас иногда делаю скульптуры…

– Мко джан, при такой занятости у тебя еще остаются на это силы?
– Я отдыхаю таким образом, для меня это релаксация, работаю ночью в абсолютной тишине… В этот свой приезд подарил Министерству диаспоры свою новую работу в память о жертвах геноцида армян: лаваш, на котором при нажатии всплывают пятна “крови”. Очень горжусь: я изобрел такой метод обработки лаваша, при котором он не рассыпается, не черствеет и не плесневеет. Лаваш навсегда сохраняет гибкость и может стать основой для художественных экспериментов.

– У меня есть знакомый, который виртуозно вырезает ножницами бумажные кружева, никогда этому специально не учился, просто он родом из Вана. А откуда твои корни, Мко джан?
– Мой дед тоже из Вана… Все мы родом из 1915 года. Везде, где только бываю, рассказываю о своей стране. А в Германии даже набираю группы по 25-30 человек и читаю им лекции по истории Армении. Когда был в Токио, там мои фанаты приходили за кулисы с картами Армении. И везде так, ведь я какая-то частичка своей родины…

– Все-таки есть в тебе что-то от Давида Сасунского, Мко джан…

Лилит ЕПРЕМЯН