“На Левика обидеться невозможно…”

Доктор филологических наук Авик ИСААКЯН волею судеб дружил со многими известными людьми искусства и наук с той самой поры, когда, живя в доме деда, самого Аветика Исаакяна, он по возможности общался с гостями Варпета. Память, которой природа щедро наделила Авика Исаакяна, позволила ему в дальнейшем обратиться к мемуарам. Так благодаря ему появились сотни страниц интереснейших воспоминаний о людях и времени, о родном Ереване, о диаспоре и т.д. Многие были опубликованы в «НВ». Одним из тех, с которым он дружил на протяжении долгого времени, был скончавшийся пять лет назад Лев (Левон) ПИРУЗЯН, крупный ученый в сфере медицинской биофизики, академик РАН, Лауреат Госпремии СССР. Свои встречи и общение с этим необыкновенным человеком Авик Исаакян не мог не обратить в очередные страницы воспоминаний. Левон Пирузян был знаковым человеком как в науке, так и в жизни, он ярко светился в армянской, и не только, Москве. Высокое положение и множество регалий совершенно не мешали его общению с соотечественниками – он всегда оставался личностью, к которой тянулись окружающие. Именно такого Льва-Левона Пирузяна запомнил Авик Исаакян. Он сумел передать обаяние своего героя, сверкающие грани характера, широту души, неистощимое остроумие – все, что выделяло Левона в обществе. “Это был человек, достойный пера Рабле”, — уверен Авик Исаакян. С ним нельзя не согласиться.

…Познакомились они в Ереване в 1962 году – встреча была эпизодической. Через год Авик Исаакян, решивший непременно стать кинорежиссером, поехал в Москву поступать во ВГИК, точнее перевестись из ереванского театрального института, где он учился на первом курсе у Вардана Аджемяна. В Москве знакомство продолжилось и случилось так, что Левон Пирузян отсоветовал Авику идти в кино и переориентировал на литературоведение и изучение творчества Аветика Исаакяна. «В голове засела фраза: «Сделай так, чтобы ни одна рукопись национального гения не осталась неопубликованной», — вспоминает автор. Рассказы Авика Исаакяна о своем старшем друге чрезвычайно интересны, в них проявляется образ Левона-Льва Пирузяна, далеко не всем известного в Армении. В этом непреходящая ценность исаакяновских воспоминаний, написанных точно, нежно, деликатно и с огромной любовью.

 

(Окончание. Начало в номере “НВ” от 24.05.18 г.)

Подпись Щелокова “из широких штанин”

…Левон Арамыч был страстным автомобилистом. На гонорар за первую монографию он приобрел светло-голубую «Волгу ГАЗ-21» и невероятно гордился своей машиной. Наглядеться на нее не мог, всегда держал в образцовом порядке и любил в шутку повторять ежедневную скороговорку водителя своего отца: «Бензинэ лцук э, машинан саркук э, патраст э дзер командин. Доложил старший лейтенант Даллакян» («Бензин полон, машина в исправности, готова исполнить вашу команду»).
Лев Арамыч нередко оставлял свою шляпу на сиденье водителя. Бывало, резко распахнет дверь «Волги», гордо окинет взглядом руль и бухнется на сиденье, совсем забыв про шляпу, тут вдруг неожиданно вспомнит, на чем сидит, вытаскивая из-под себя сплющенную шляпу и не расправляя даже, скомканную такую, натянет на лоб, включит левую мигалку и так с включенной мигалкой едет на большой скорости, и естественно, скоро его настигает мотоцикл гаишника, Левон Арамыч нарочно не останавливается, не подчиняясь приказу и устраивая гонки с преследованием, потом, наконец, «сдается с поличным» и тут… «вынимает из широких штанин» такое удостоверение, от которого гаишники, вытянувшись по стойке смирно и отдав честь, исчезают в одно мгновенье. «Ай кез тандзи поч» («Накось, выкуси»)… Хвастался, что на его водительском удостоверении стоит подпись самого Щелокова. Дело в том, что у него, как у большого ученого, был спецпропуск за подписью министра МВД СССР Щелокова.
Левон Арамыч в те годы был еще совсем молод… веселый, энергичный, удивительно легкий и быстрый в движениях, всегда в отличном настроении, он создавал вокруг себя позитивную ауру радостного, праздничного, феерически наполненного ощущения жизни, таких людей и в те-то времена на пальцах можно было сосчитать, а в наши дни они и вовсе перевелись на свете.

 

Тамада на собственном юбилее

«На Левика обидеться невозможно», – эти слова я слышал своими ушами и от профессора Левона Бадаляна, и от Микаэла Таривердиева, и особенно часто – от Арно Бабаджаняна. Все трое были большие сердцееды и в свободное время не упускали случая закрутить интрижку с красивой женщиной. Лев Арамыч по этому поводу даже вывел определенную закономерность: очередная пассия Левона Бадаляна, например, со стопроцентной вероятностью оказывалась врачом из российской провинции и в ближайшее время готовилась защитить диссертацию в Москве.
Микаэл Таривердиев в этом вопросе был утонченным эстетом, все его спутницы обладали особым шармом и в основном были люди из киномира. Что касается Арно Бабаджаняна, то его подход к этому вопросу, как и ко многим другим, был практичным и рациональным: он умел довольствоваться тем, что есть, не гонялся ни за Бриджит Бардо, ни за Мерилин Монро, главное, чтобы его сегодняшняя подруга была ему по сердцу, не задавалась, не ломалась (таких он тут же клеймил “мещанками”) и не морочила бы понапрасно голову. Он не любил гордячек, симпатизировал простым, открытым, непосредственным в проявлении чувств девушкам, желательно блондинкам. По воскресеньям Таривердиев и Бадалян отправлялись в клуб серфингистов. Арно звонил Левону, мол, ты только полюбуйся на этих воображал, пах-пах, ты подумай, они собрались на серфинг в Истринском водохранилище, пофорсить хотят, лопазы (воображалы) этакие, себя показать…
– Арно джан, давай приезжай лучше к нам на дачу в Раздоры, я тебя угощу фантастически вкусным армянским шашлыком.
Как бы высоко ни поднимался по карьерной лестнице Левон Арамыч, он никогда не забывал своих старых ереванских друзей, коллег-врачей или родственников. В его доме частыми гостями были высокопоставленные армяне, работавшие в Москве: Костандов, Георгий Шахназаров, Ениколопов, Лев Онников. Дача Пирузянов в Раздорах стала по-настоящему интернациональным местом дружеских застолий и встреч. Его непосредственными соседями были: печально известный Тельман Исмаилов – владелец Черкизовского рынка и гостиницы «Прага», председатель Центрального Банка СССР Алхимов с дочерью, академик Семенов с дочерью и зятем, сыновья Анастаса Микояна – Степан и Серго…
Лев Арамыч, как человек широкой души, весёлого и удалого нрава, и кутежи устраивал от всего сердца, с большим размахом. В первое время он предпочитал ресторан Дома кино и армянский ресторан «Арарат» под гостиницей «Армения», в самом центре столицы, на улице Неглинной. Но когда получил квартиру в одном из элитных районов Москвы, в одном подъезде с известным поэтом Сергеем Михалковым в доме по улице Поварской, прямо напротив Центрального Дома литераторов, излюбленным местом посиделок Льва Арамыча стал ресторан ЦДЛ, описанный Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита». В 1987-м именно здесь он проводил банкет в честь своего 50-летия. Кроме самых близких друзей, было полно гостей из сферы медицины, и среди них врач-космонавт Егоров. Не знаю, каким образом (возможно, ему помог в этом вопросе отец, который в одно время был министром торговли Армении), но он смог обеспечить на юбилейном столе форель из Севана и кюфту из Гавара. Лев Арамыч был тамадой на собственном юбилее, между прочим, плавно переходя с одного языка на другой, он часть тостов произносил на русском, другую, в честь присутствующих армян, на родном языке. Надо отметить, что он блестяще владел русским языком, строил свою речь культурно и очень красиво. Первый тост, естественно, был за отца, Арама Сергеевича Пирузяна. Он был старше сына ровно на 30 лет, и, как советский государственный деятель, прошел большой трудовой путь: уже в 31 лет стал председателем Совета Народных Комиссаров Армении, руководил многими министерствами, был торговым представителем СССР в Греции. Сын его выбрал научную стезю и в день своего 50-летия уже был членом-корреспондентом АН СССР, кавалером орденов Трудового Красного знамени и Октябрьской революции.
В энциклопедии РА их фотографии напечатаны рядом. Так что Льву Арамычу, поднявшему в тот вечер бокал в честь отца, было что рассказать и том, как берег эту фамильную честь и сам сын. А отец внимал словам сына с родительской гордостью и большим душевным удовлетворением. Собралась вся столичная элита московских армян, и я был счастлив тем, что среди нас, армян, есть такие выдающиеся представители, которыми могла бы гордиться любая нация в мире.

Шашлык из индюшки

Лето 1995-го. Лев Арамыч теплым воскресным днем пригласил Карена и меня с женой Рузан на свою дачу. Я предложил заехать по дороге на рынок и купить мясо для шашлыка. Не берусь описать, как несказанно богат этот рынок, особенно мясной ряд. Не счесть свиные окорочка, заячьи тушки, и тут смотрю, выстроились в ряд уже ощипанные красавицы-индюшки, одна другой аппетитней, все как на подбор белые, пышненькие, выбирай любую. Наблюдая мой неуемный восторг, моя жена предложила: а что если вместо свинины купить индюшку, будет и оригинально, и вкусно, прекрасный шашлык из нее получится… Так и сделали: взяли самую большую и с нашей образцово-показательной тушкой и отправились в Раздоры. Хозяин нас встретил тепло и радушно, а когда заметил в руках Рузанны индюшку, еще более воодушевился.
– Вы выбрали самое полезное мясо, чья это гениальная идея?
– Рузан, — похвалился я.
– Молодец, Рузан, какой разумный выбор! А теперь скажите, как готовить ее будем, может, печку разогреть?
Тут вмешалась Рузан: «Позвольте мне разделать индюшку, я сделаю маринад, пока для шашлыка все будет готово». Эта идея всем пришлась по вкусу. Левон внимательно наблюдал, как ловко Рузан разделывает птицу для будущего шашлыка, как точно, под стать опытному шеф-повару, рассчитывает соотношение соли и перца, смешивает приправы. И пока Рузан с Норой готовили бастурму для хороваца, мы со Львом Арамычем взялись за мангалы.
– Мальчики! – обернулся к нам Левон Арамыч, – как же важно правильно выбрать себе жену! Запомните, во-первых, жена должна быть твоей национальности, муж с женой должны принадлежать к одному и тому же национальному генотипу, чтобы по-настоящему (без переводчика) понимать друг друга, и, во-вторых, чтобы, рожая детей, обеспечивать рост численности своего народа (а не дальних или ближних) наций. Все те, которые в этом вопросе меня не послушали, впоследствии горько об этом пожалели.
И потом, у мужа с женой должны найтись и общие темы для разговора, на днях мама отцу говорит: «Арам джан, эти большевики вроде как обделались окончательно, их и след простыл»…
– Э-э, Женя джан, снова дворянская кровь заговорила в тебе, помалкивай, бога ради, сиди не рыпайся…
И тут мать моя поставила в этом вопросе точку: «Страна, построенная батраком, так и должна была однажды рухнуть!»
А шашлык из индюшатины роскошный получился!

 

Портрет Арама Пирузяна

В декабре 1996-го на 90-м году жизни в Москве скончался Арам Пирузян. Патриарха рода Пирузянов было решено похоронить на родине. Так и случилось: тело Арама Сергеевича было перевезено в Ереван и предано родной земле в городском пантеоне, где уже покоилась его жена, тикин Женя.
…Мы с Кареном Ерзнкяном в очередной раз гостили на даче у Левона. Он решил поставить на могиле отца памятник еще до того, как исполнится год со дня его смерти, а скульптуру заказать Николаю Никогосяну. Левон отобрал около десяти фотографий отца и мы втроем отправились в путь. Николай Багратович тепло встретил нас во дворе своего особняка на Тыщинке. Осмотрев мастерскую скульптора, мы поднялись на этаж выше и за чашечкой кофе Левон показал фотографии отца.
– Лева джан, скажи, ты хочешь, чтобы я изваял твоего отца в образе министра, государственного деятеля или вылепил его просто как папу твоего, потомственного лорийца Арама Пирузяна?
– Николай Багратович, ты мастер своего дела, делай, как знаешь, только чтоб был похож, чтоб узнавали в нем Арама – волевого человека.
– За свою жизнь я изваял много посмертных скульптур известных деятелей, постараюсь, чтобы Пирузян стал одной из лучших моих работ, ведь кроме того, что это твой отец, я его очень люблю, как настоящего армянина, хорошего, порядочного человека. И ты, мне кажется, внешне очень напоминаешь своего отца. Сейчас жалею, что при жизни не сделал его портрет.
Николай Багратович выполнил работу за очень короткий срок. С памятника на нас смотрит настоящий армянин, государственный деятель и, конечно, отец Левона — сходство с сыном сразу бросается в глаза каждому, кто близко знает эту семью.

 

«Аварайри блбулн эм ес»

Рано утром в нашей московской квартире зазвонил телефон. Беру трубку и на меня обрушивается целый монолог:
– Авик джан, это тетя Агавни! Звоню с Курского вокзала, только что сошла с поезда, срочно приезжай встречать меня, а то я Москву совершенно не знаю, с нетерпением жду тебя у платформы ереванского поезда.
– Кто? Какая тетя?
– Тетя Агавни из Гюмри, из города твоего деда, я сыр чечил тебе привезла…
– Какая такая тетя Агавни?!
– Совсем забыл, как маленьким просился ко мне на коленки, сидел и песенки свои распевал?
И тут после этой фразы меня осенило: это Левон!
– «Аварайри блбулн эм ес» («Я – аварайрский соловей»), – продекламировал я его любимую строчку. Воцарилась тишина, а потом:
– Ай тха, как ты догадался?!
А надо сказать, что он мастерски владел искусством подражания и точно схватывал интонацию любого человека.
– В какой-то момент я почувствовал что-то родное в интонации, и потом, родственницы Агавни, я точно знаю, у нас нет.
– Слушай, давай на днях встретимся, мы ведь с тобой соседи. Зайди ко мне.
Через некоторое время снова с утра звонок:
– Это из ЖЭК-а, из аварийной службы, вы заливаете нижнего соседа, сейчас же прекратите слив воды, закройте краны, пока мы приедем!
– Кого мы заливаем?! Это нас заливают постоянно с верхного этажа, приезжайте, увидите.
– Не горячитесь, Исаакян, это вредно для здоровья.
И тут снова меня в какой-то миг осенило: на том конце провода – Пирузян.
– Да-да, приезжайте поскорее, наш дом находится прямо напротив Института биофизики Льва Арамовича Пирузяна, мастера по розыгрышам.
– Ара, опять меня узнал, ну ты молодец! Слушай, вчера звоню Николаю Багратовичу, говорю:
– Это из ЦК, хотим заказать Вам бюст секретаря ЦК Пономарева, но заказ надо выполнить в течение 10 дней, к его 70-летию.
Коля не растерялся:
– Если так, пусть он сегодня же приедет ко мне в мастерскую…

 

Дилемма Москва — Ереван

Если не ошибаюсь, это было осенью 2000 года. Левон приехал в Ереван. Мне позвонил мой старый друг Рубен Акопян, человек известный в политических кругах Армении еще с советских времен. Рубен, Карен и я дружили с самого детства, и Рубен с Кареном в Москве часто виделись со Львом Арамычем.
– Лев Арамыч в Ереване, приглашает нас на ужин в Абовян, в знаменитый ресторан Бурчо.
Встретились мы на улице Терьяна, у подъезда бывшего дома Пирузяна, где теперь проживала его сестра Лена с мужем Владимиром. Накануне Лев Арамыч был избран действительным членом Академии наук РФ, одержав достойную победу над своими оппонентами, которые в 1980-е годы (точнее, в 1984-м) организовали настоящую травлю Льва Арамыча. Только из-за того, что тогда же и на то же место претендовал кандидат в действительные члены Академии наук, известный врач Блохин, вице-президент АН Овчинников (бывший ученик Блохина) делал все, чтобы втоптать в землю и замарать честное имя Льва Арамыча. В ход пошло все, включая «компроматы» такого уровня: в его институте работает «слишком много ученых еврейской национальности». К делу подключился даже председатель КГБ Семичастный, но все напрасно: своей цели они не достигли, и хотя на какое-то время им удалось-таки отстранить Льва Арамыча от руководства институтом, но после развала Советского Союза, когда влияние КПСС и КГБ свелось на нет, Лев Арамыч шаг за шагом вернул себе все утерянные позиции, в том числе и должность директора Центра теоретических проблем физико-химической фармакологии РАН, где проработал с 2000-2006 гг. А в 2000 году, уже при президенте Путине, он был избран действительным членом АН РФ. Мы, его друзья, конечно, от души радовались успехам друга. И в ответ на наши шумные, восторженные поздравления Лев Арамыч лаконично обобщил тему:
– Как любила повторять моя мама, «ташац карэ гетнин чи мна» (букв.: «Тесаный камень на земле не заваляется»).
Вел машину супруг сестры Льва Арамыча, Володя – винодел, хороший, добрый друг.
– Я еще в Москве слышал, что лучший ресторан в Армении находится в Абовяне, у знаменитого повара Бурчо. Хочу всех вас пригласить туда, Володя знает это место. Через пару лет Бурчо переехал в Москву и открыл там свой знаменитый ресторан «У Бурчо».
Каждая встреча с Львом Арамычем превращалась в маленький праздник, вечер искрометного юмора, пример жизнестойкости и жизнелюбия, и этот день не стал исключением. Лев Арамыч поинтересовался нашими с Рубеном делами. Я рассказал, что работаю в Институте литературы НАН РА, руковожу Отделом текстологии и одновременно научной редакцией по подготовке академического издания полного собрания сочинений Аветика Исаакяна в 14 томах, и что уже вышел первый том. А Рубен, что еще до развала Союза работал Первым секретарем Ленинского райкома КП Армении, начальником партотдела ЦК КПА, позже был министром по делам спорта, а в последнее время он зампредседателя Олимпийского комитета. – Лев Арамыч, когда эти пришли к власти, я вскоре стал экс-председателем, экс-министром, экс-секретарем, уже смирился с этим, эх, надо было мне в свое время в Москву переехать.
– Дилемма Москва — Ереван всю жизнь стояла передо мной, и до конца я ее так и не решил… я, конечно, сделал выбор в пользу Москвы, ведь та отрасль науки, которой я занимаюсь, биофизика, могла развиваться только на московской обширной научной базе, так что, по сути, у меня и не было другого выбора, и потом, вы же помните, как еще совсем молодым меня сильно обидели в Ереване. Я понял, что некоторым завистникам это доставляет физиологическое удовольствие, это образ их жизни, единственный смысл существования. Иначе не объяснишь: сеять вокруг себя зло, не считаясь ни с талантом, ни с именем человека, ни с требованиями элементарной порядочности. Зависть стала главной движущей силой армянского общества и даже, возможно, характерной чертой нашего национального менталитета. Анекдот слышали? «Мало мне было своих бед, еще и сосед «Жигули» купил»… Но я люблю Ереван, город моего детства, и у нас с Норой есть планы на этот счет: вот выйдем на пенсию, переедем сюда и остаток дней проведем в родном городе. (Забегая вперед, скажу, что с недавних пор старший сын Льва Арамыча, Анастас, приобрел квартиру в Ереване, недалеко от нашего дома, и каждое лето проводит с семьей на родине.)
Монолог Левона сильно подействовал на меня и Рубена, ведь и нам на протяжении всей жизни неоднократно приходилось сталкиваться с дилеммой Москва — Ереван. Оба мы немало сделали для Армении, вопрос в том, были ли наши заслуги оценены по достоинству, не знаю, не могу сказать. Ни в одной стране мира армянину не приходится преодолевать столько искусственно чинимых преград, сколько в своей собственной стране.
– Да ладно, мы собрались, чтобы веселиться, а не для того, чтобы бередить старые раны.
– Вот, например, помидор, – со спелым помидором на ладони начал свой новый монолог Левон Арамыч, – этот очень полезный фрукт, – я подчеркиваю, фрукт, а не овощ, – растет во всех южных странах, но ведь самые вкусные томаты растут у нас в Армении, откусишь, – и сладкий сок струится по подбородку, и на тебя нисходит райское блаженство, кожица тонкая, семена зеленые, а сам помидор ярко-красный… А почему он такой вкусный, спрашивается? Да потому, что впитал энергию армянского солнца, соки нашей земли и несравненный вкус армянской воды, а значит, поднимем этот бокал за армянский помидор – самый вкусный помидор в мире!
– Не забывай, что мы запиваем лучшим коньяком в мире! – тут же вставил зять Левы, винодел Володя.
Лев Арамыч как-то спросил нас, а почему так мало осталось в Ереване репатрианток, ведь они были так элегантны, придавали городу особый шик. Жалко, жалко, сейчас на улицах Еревана видишь больше деревенских.
– Вот еще что я заметил: в Ереван приезжаю дней на десять максимум, потому что на одиннадцатый уже не знаю, куда себя деть. А мне необходимо постоянно находиться в активном рабочем режиме, чтоб не иметь и пяти минут свободного времени, чтоб все вокруг кипело и каждый час был расписан, чтоб засыпать глубокой ночью и вставать на рассвете.
Лев Арамыч был рожден для масштабных проектов, он открывал новые области науки, новые перспективы деятельности. Мечтал о создаии эко-агрогородка в Подмосковье, его взгляд был устремлен в космические дали, ведь не случайно он был избран действительным членом Международной академии астронавтики и Авиакосмической медицинской ассоциации США (1981), был членом Комитета российско-американского сотрудничества в области космонавтики, дружил со многими советскими космонавтами, которые всегда прислушивались к компетентным советам этого необыкновенно мудрого и прозорливого человека. Он был ученым, который минимум на двадцать лет вперед видел развитие науки.
Ужин протекал в приятной, компанейской атмосфере монологов и тонких острот Льва Арамыча. Каждый, кто общался с ним, заряжался ударной дозой жизненной энергии, не случайно это был один из самых видных деятелей современной биофизики. В Абовяне наступила глубокая ночь, когда мы, наконец, тронулись в обратный путь в направлении Еревана, весь город утопал в сверкающем золоте ночных огней…

 

Царский дар Левона Пирузяна

Лев Арамыч с самых молодых лет имел особое пристрастие к древнерусской иконописи. Со временем он собрал большую ценную коллекцию икон, которыми были покрыты стены и его городской квартиры, и дачного особняка. В 1960-е Левон, выезжая в небольшие провинциальные города или села России, буквально охотился за иконами и скупал их, где только возможно, часто спасая от уничтожения, бывало, что даже обменивал на водку. На выходных его излюбленным занятием было проехаться на своей «Волге» по «золотому кольцу» старинных русских городов – Суздаль, Кострома, Ярославль, – чтобы приобрести старинные иконы. И как любому страстному коллекционеру, Льву Арамычу иногда могло так повезти, что за небольшие деньги и даже за пару бутылок водки удавалось купить особо ценную икону. Да, это можно назвать современным словом хобби, страстным увлечением на протяжении 30 лет. Со временем коллекция икон Пирузяна стала одной из лучших во всей Москве и была предметом его особой гордости.
К концу 1990-х годов Пирузян загорелся идеей выкупить бесхозную территорию по соседству с их институтом, построить там небольшую церковь и всю ее украсить своими иконами. Моссовет, по инициативе Лужкова, удовлетворил прошение член-корреспондента Пирузяна о передаче земли в его собственность, и он вскоре получил довольно большую территорию на юго-западе столицы, на улице Островитянова. И, как всегда, с воодушевлением и энергией взялся за осуществление своей идеи. Была построена церковь-часовня всех Сввятых Львов, и верный своему слову Пирузян отдал в дар этой церкви почти всю свою коллекцию. На церемонии освящения (если не ошибаюсь, весной 2011 году) присутствовали иерархи русской православной церкви, руководящие работники Московской мэрии и Моссовета, ученые и врачи, члены семьи Пирузяна. И в этот день Лев Арамыч получил высокое Благословение Патриарха всей Руси Алексия, которое торжественно было зачитано личным посланником Патриарха. Сам факт того, что армянин григорианского вероисповедания, знаменитый ученый в знак любви и уважения к русской церкви совершил столь благородный поступок, стал знаменательным явлением. Левон произнес краткую речь. «Я в своей жизни очень многим обязан этому городу, Москва стала моей второй родиной, как ученый я сформировался именно здесь. И в знак глубокой благодарности я решил построить эту небольшую церковь и передал в дар свою коллекцию древнерусских икон, считаю, что она должна стать собственностью русской церкви, чтобы москвичи имели возможность наслаждаться их красотой и величием».

 

Последняя встреча в чудесном доме

В последний раз я виделся с Левоном Пирузяном на подмосковной даче Карена Ерзнкяна, который выстроил дом очень красивый, прямо в лесу. Карен и его жена Нарине нашли удачное архитектурное решение благодаря врожденному таланту, который раскрылся в процессе строительства дачи. Не случайно оба их сына, Тигран и Левон, впоследствии выбрали профессию архитектора. Потолок в столовой был спроектирован в готическом стиле и располагался очень высоко, на втором этаже балконы были обращены вовнутрь и с них открывался вид на огромное свободное пространство под потолком. Остальные комнаты, по сравнению с залом, оказались гораздо меньшими по метражу, но зато были удобно и уютно устроены. Левон пошутил: «Этот зал в вашем доме напоминает мне интерьер лютеранской церкви. А значит, пить здесь, должно быть, категорически запрещено», – и, радостный и довольный своей остротой, он потянулся к столу за выпивкой, а на столе было полно самых разных спиртных напитков.
– Карен джан, какой ты молодец, чудесный дом построил!
Вскоре подъехали еще трое гостей Карена. Когда стали представлять гостей, Лев Арамыч торжественно произнес: «Знакомьтесь, Рузан – внучка Мартироса Сарьяна, Авик – внук Аветика Исаакяна, Карен – внук Арамаиса Ерзнкяна, Николай… – зять Хрущева, Нора – супруга Пирузяна, а я, – он на мгновение замялся, – я внук Гоголя…»
Так каждому из нас досталось по классику…
Левон Арамыч был в прекрасном расположении духа, уже несколько лет назад он был избран академиком РАН, как и прежде, руководил давно основанным им Центром теоретических проблем физико-химической фармакологии РАН, заведовал отделом теоретических проблем физиологической химии ИХФ РАН и, как всегда, был окружен всеобщей любовью и уважением. От души веселился, повторяя свою шутку: «Нет, я все-таки однажды нахлобучу на голову замшевый чепчик академика, и, встречая знакомых, буду путаться в их именах-фамилиях: «О, здравствуйте, Нил Данилович, ой простите, Даниил Нилович».
К большому сожалению, ему не суждено было дожить до того дня, чтобы надеть чепчик академика и путаться в именах своих коллег.
* * *
Тот, кому хотя бы раз в жизни посчастливилось встретиться с Левоном Пирузяном, никогда не сможет его забыть. Только одно не дает покоя, тревожит меня: он похоронен в Москве не на Армянском кладбище, не под сводами Армянской церкви, а на Троекуровском кладбище…
Скалы не крушатся, они остаются на вечные времена…

Перевод