«Мне приходилось объяснять в Америке чернокожему американцу, кто такой Стиви Уандер»

Шушан Петросян в представлениях не нуждается, так что можно обойтись без длинных вводных о заслуженной артистке республики. Шушан говорит о сегодняшней Армении с некоторой ностальгией по не таким уж далеким временам, понятным, простым и естественным: когда мужчина был мужчиной, женщина – женщиной, а понятия «достоинство», «совесть» и «Родина» еще не были подменены услужливыми «общечеловеческими» суррогатами.

Но Шушан преображается, когда разговор заходит об Арцахе. Она испытала шок от двух фильмов: «Арцах: на границе вечности» Ваге Яна и «Последствие – артефакт» Арега Балаяна и Эдика Погосяна. «Два разных фильма», — говорит Шушан, — «один – прекрасное признание в любви божественной красоте Арцаха и его людям; и второй, после которого хочется молотить кулаками по столу, и чтобы тебя никто не видел». Ее знакомство с Арцахом произошло намного раньше, чем появились эти фильмы, и не они, разумеется, стали побудительной причиной погружения в арцахскую вселенную.
В последнее время Шушан Петросян в Арцахе бывает, наверное, чаще, чем в Ереване. Это и стало последствием, продиктованным убежденной любовью к благословенной земле и удивительным людям. Перечисляет дела, сделанные ею лично или при ее непосредственном участии в Арцахе – это школы, театры, четыре кинотеатра, спортивный зал для воинской части, много чего… Фокусируется не на том, кто именно это сделал, а на том, что сделано.
В Австралии, например, Шушан встретилась с «ребятами из «Ай Дата», как она их называет. Они и так помогали Арцаху, чем могли, но в их представлении время застыло: слали еду и одежду, а между тем времена изменились. Шушан убедила их сделать целевой вклад: построить, например, спортзал для военнослужащих.
Деньги, говорит Шушан, выделялись из собственной зарплаты, от концертных сборов. Много было спонсоров (они и сейчас есть), и что интересно – почти все просят не называть их имена. Иногда говорили: поступай, как хочешь, мы это не для саморекламы делаем. А местные арцахские работяги зачастую отказывались брать деньги за работу – обижались даже, мол, для своих же детей и внуков делаем.
Зато саму Шушан в чем только не подозревали, ехидно интересуясь, сколько денег ушло на тот или иной проект, все допытывались, недоверчиво ухмыляясь. Каждый, впрочем, судит по себе, и есть немало людей, которые не могут представить, что можно начать и завершить проект так, чтобы к рукам ничего не прилипло.
Но проекты в Арцахе были и еще будут, сегодня Шушан занята одним, как она говорит, очень важным. Подробностей не раскрывает – всему свое время.
Она воодушевлена тем, что затеяла группа молодежи арцахского села Рев. Просто делают дело, не выставляясь напоказ – молча и добротно. Идея в том, чтобы арцахские села не пустели, наоборот – заселялись. Поскольку группа состоит из профессионалов, они разрабатывают и внедряют идеи, позволяющие развивать хозяйство, решать вопросы экономического плана, стало быть и занятости. Такой мини-пример в отдельно взятом селе, как можно (и нужно) обустраивать страну.
Для этого нужны два главных условия: достойная работа и чтобы после работы было чем заняться. Все остальное – производные от этих условий, и тогда в домах на границе всегда будет гореть свет.

Что же до некоторой грусти, с которой она вспоминает Армению «молодости нашей», то и за ней ведь скрывается масса эмоций. Говорит, что никогда не позволяла себе обсуждать – а тем более публично – руководителей страны любого периода, вне зависимости от своего отношения к стилю и методам их действий. Ностальгия же относится к временам пусть не всеобщей, но массовой грамотности, в том числе и в нравственном смысле, когда мы, в большинстве своем, еще не уподобились среднестатистическому «общечеловеку».
«Мне приходилось объяснять в Америке чернокожему американцу, кто такой Стиви Уандер, — усмехается Шушан, — никогда не думала, что нам уготовано такое же торжество невежества. А ведь Мартин Скорсезе еще в 1987 году, снимая «Последнее искушение Христа», взял, да и выбрал для саундтрека армянский дудук. В свое время, в 1970-ых, мы не купились на пахнущие клубникой ластики и модные джинсы, а вот сейчас… за кока-колу».
«Мы выходили на площади и улицы в 1988 году за свободой для своего народа, а не ради жевательной резинки – и с тех пор площади армянских городов не видели одновременно миллиона человек, собравшихся во имя идеи», — говорит Шушан. С тех пор Арцах стал символом, объединяющей такой идеей, форпостом армянства, который, казалось, никому не под силу поколебать. Впрочем, почему – «казалось»? И сейчас не под силу – уверена Шушан Петросян.
Причин, почему человек искусства Шушан Петросян оказалась в парламенте страны, было несколько. Помимо национального подъема конца 1980-ых, большую роль сыграло и осознание личности Гарегина Нжде. Не того, лубочного, а настоящего. Произошло это, когда Шушан довелось прочесть его письма – простые человеческие послания семье и близким людям – эти реликвии принесла внучка Нжде – Гоар.
Потому и не отказалась, когда ей предложили вступить в Республиканскую партию, говорит Шушан, и не потому, что партия была правящей. И депутатом стала, чтобы иметь возможность обсуждать и решать вопросы культуры.
«Меня удивляли коллеги, которые на заседаниях парламента выступали по темам, к сфере их знаний и интересов не относящимся. Как ты можешь говорить о чем-то, имея призрачные представления о предмете? А то и вовсе никаких – только ради того, чтобы показать свою активность?» — ее риторические вопросы повисают в воздухе…
Шушан Петросян вновь и вновь возвращается в Арцах. На вопрос о том, насколько опасны для арцахцев «общечеловеческие» тенденции, набирающие обороты, в особенности в армянской столице, она отвечает оптимистично. Да, зачастили туда разные уполномоченные «по гендерным вопросам» и эмиссары прочей глобалистической мути, но, говорит Шушан, мозг арцахца устроен так, что как только обсуждаемая тема переходит определенные принципиальные границы, он зависает как компьютер, столкнувшийся с неразрешимой и непонятной информацией.
Например, там начинают «зависать» даже от теоретических, на уровне «предположим, что…», разговоров о «сдаче» каких бы то ни было территорий. Или от порождающих когнитивный диссонанс рассуждений о традиционной и «нетрадиционной» семье. Не могут взять люди в толк, что это значит – «нетрадиционная семья» или «сдача» куска родины.
Тем арцахцы и сильны, и мы вместе с ними.

Рубен ГЮЛЬМИСАРЯН