“Меня прозвали космополитом”

В феврале исполнится двадцатилетие смерти замечательного человека, архитектора Спартака Кнтехцяна(1924-1996). Уроженец Ленинакана, он добровольцем ушел на фронт и был тяжело ранен за несколько дней до конца Отечественной. В честь своего 35-летия Спартак “издал” в одном экземпляре свое шутливое жизнеописание, в котором пишет: “Исключительно велика моя роль в Великой Отечественной войне. Когда мы брали Вену, мой командир, будучи немного пьян, приказал мне сбить купол собора Св.Стефана. Только благодаря моему полному невежеству в баллистике купол Св.Стефана по сей день стоит невредимым, и этим я горжусь”. После войны он окончил архитектурный факультет Политехнического института.

 

Вернемся к жизнеописанию Кнтехцяна: “Когда я был на 3-м курсе, началась кампания по космополитизму и формализму. Наши архитекторы вместо того, чтобы ругать друг друга и портить себе нервы и отношения, решили избрать бессловесную жертву среди студентов, и на каком-то собрании бывший академик Сафарян и примкнувший к нему доцент Вараздат меня прозвали космополитом. Так кличка и осталась за мной до исторических решений насчет излишеств в архитектуре”.

 

Вот так. Повзрослев, Спартак Кнтехцян не остался бессловесным. Он не знал компромиссов ни в жизни, ни в творчестве, но тем не менее был одним из самых ярких людей в архитектурной панораме Армении. Он располагал к себе обаянием интеллекта, остроумием и глубоким профессионализмом. Его полюбили одни и не принимали другие. К нему тянулись молодые архитекторы, видя в нем предтечу нового зодчества — он умел распалять воображение. Однако в итоге Спартак Кнтехцян остался в истории армянской архитектуры автором лишь нескольких произведений, но в то же время оставил незатухающий след, как бывает с кометами. Они приходят, уходят, но след их светит очень долго. Так и Спартак Кнтехцян уже двадцать лет остается в памяти тех, кто с ним общался. Его жена, Лиля Григорян, бережно хранит его очаг, сын, Агаси Кнтехцян, обосновался в Москве, имеет свое архитектурное бюро — продолжает традицию. “Спартак был далек от быта, его единственной страстью была прежде всего архитектура: об этом он говорил всегда, дома, в любой ситуации. Все остальное уходило на задний план”, — говорит Лиля.

Предлагаем воспоминания о Спартаке Кнтехцяне доктора технических наук Константина Меликяна, а также коллег-архитекторов. Они живо воссоздают образ этого необыкновенного человека.

 

Мой друг Спартак

Апрель 1945 года. Советские войска ведут бои в пригородах Вены. Одна из самоходок под командованием совсем юного младшего лейтенанта Спартака Кнтехцяна прорвалась к центру города, но была подбита и загорелась. Экипаж вытащил истекающего кровью командира и укрылся в подвале ближайшего дома.

У командира была перебита нога, началось сильное кровотечение и требовалось срочное медицинское вмешательство. Один из бойцов отправился на поиски врача. В задымленной Вене под бомбами и разрывами артиллерийских снарядов задача была практически невыполнимой. Но врач все же нашелся. В австрийском военном госпитале, оставшемся без охраны, медперсонал не бросил раненых и, увидев советского солдата с автоматом, поднял белый флаг с красным крестом. Среди персонала нашелся уроженец Кенигсберга, немного знавший по-русски. Он выслушал солдата и перевел врачу, что раненый русский офицер нуждается в срочной медицинской помощи. Врач принял единственно правильное решение – доставить офицера в госпиталь, где были условия для оказания квалифицированной помощи. С помощью немецких санитаров Спартака перенесли в госпиталь прямо в операционную. Он потерял много крови и потребовалось срочное переливание. Группа крови красноармейца не подошла и Спартаку перелили кровь австрийского фельдшера. Ногу пришлось ампутировать.

Если бы эта история стала достоянием гласности, то Спартака, несмотря на тяжелое ранение, судили бы и отправили в лагерь. Но экипаж забрал его из госпиталя в ближайший дом и поместил в одну из брошенных квартир. Врач его навещал каждый день. К этому времени Красная армия освободила Вену от гитлеровцев и Спартака перевели в советский военный госпиталь. В особом отделе было доложено, что операцию провел гражданский врач-австриец, которого удалось найти. Для пущей достоверности врача произвели в антифашисты.

Поскольку войска двигались дальше, разбирательство этого дела оставили «на потом» и после выписки из госпиталя Спартак был демобилизован и отправлен на родину.

На фронт он попал после ускоренного выпуска из артиллерийской спецшколы и повоевать успел всего лишь несколько месяцев. А сейчас, без ноги и без отца, который сидел как враг народа, нужно было решать, что делать дальше.

Спартак поступил на архитектурный факультет Политехнического института, успешно его закончил и получил назначение в Москву. Проработав в Москве положенное молодому специалисту время, он вернулся в Ереван и устроился на работу в один из проектных институтов.

 

Лорд Байрон из Еревана

 

…По улице весеннего города слегка прихрамывая, шел одетый со вкусом, интересный мужчина с курчавыми волосами, чем-то напоминающий лорда Байрона. Его сопровождали двое пятнадцатилетних мальчишек. Один — блондин славянской внешности, второй — шатен с европейскими чертами лица. Они о чем-то оживленно беседовали.

— Нет, все же мне больше нравится Босх. В нем есть нерв и неудержимая фантазия, чего нет у многих художников.

— Босх, конечно, гигант, но Леонардо еще никто не превзошел.

— Ну вот, доспорились. – вмешался мужчина, — По мне, так самый замечательный – это дон Диего. Ну и что? Как можно спорить о великих, сравнивая их по принципу «лучше – хуже». Великие – они все великие. Поскольку мы являемся всего лишь зрителями, то подход должен быть, видимо, такой — «лично мне нравится или не нравится». Но не забывайте, что от нашего мнения абсолютно не зависит, гениален художник или нет. Поэтому нужно воздерживаться от категоричных оценок. Категоричные оценки дают только невежды, внезапно что-то открывшие для себя.

Троица подошла к дому, в котором они жили. Мальчишки со Спартаком были соседями и всегда с нетерпением ждали, когда он придет с работы и отдохнет, а затем отправлялись к нему в гости.

 

К Спартаку на огонек

 

Вечером у Спартака собирались его друзья и просто знакомые, представители разных профессий — и творческих, и нетворческих. Всех этих людей объединял высокий интеллект, благодаря чему взаимное общение становилось не только приятным, но и полезным. Спартак, взявший над ними шефство, прекрасно понимал, что подобное общение дает для развития значительно больше, чем любые лекции и назидательные беседы. Он был искренне привязан к ним. В свои тридцать с небольшим он еще не имел семьи и детей.

Была еще одна причина. В 1937, когда забирали отца – директора медно-молибденового комбината, Спартаку было 12 лет и он хорошо помнил молодого блондина – офицера ГБ, который привез отца домой и под честное слово оставил на сутки попрощаться с семьей. Мать уговаривала отца скрыться, но он не нарушил своего слова, понимая, что парня, который его отпустил, неминуемо расстреляют, если даже просто узнают о его поступке. Молодой офицер Евгений Иванов был мужем сестры Костикиной матери — Нади и отцом Валерика.

Очень часто, когда ребята приходили к своему другу, из динамиков проигрывателя звучала классическая музыка, которая сопровождалась ненавязчивым рассказом Спартака о композиторе и времени, в которое он жил, о солисте и особенностях его манеры исполнения.

Многие молодые люди, которые общались со Спартаком достаточно долго, обязаны ему своим высоким уровнем культуры, а некоторые и успехом в профессии. К нему тянулись и ровесники, и более молодые. Были, конечно, и завистники.

В то время в Ереване часто гастролировали известные музыканты, писатели, такие как Коган, Ойстрах, Ростропович, Айзек Стерн, Вилли Ферреро, Зара Долуханова и многие другие.

Как-то Спартак позвонил Костику (Валерик тогда уже служил в армии):

— Приехал Уильям Сароян. Сопровождает его Рафик Арамян. Сегодня в театре Сундукяна идет пьеса Сарояна «Мое сердце в горах». Давай сходим. Пообщаемся с мастером. Арамян – талантливый и уже известный писатель был товарищем Спартака.

Во втором антракте, когда Сароян с Рафиком спрятались от назойливой публики в кабинете директора театра, Костик со Спартаком зашли к ним.

— My name is Wesley Jakson. I am nineteen (Англ.) (Меня зовут Вэсли Джексон. Мне 19 лет), – выпалил Костик неожиданно для себя.

Сароян взглянул на него с удивлением. Подошел и обнял. Повернувшись к присутствующим, он сказал:

— А ведь похож на моего героя. Я рад, что молодое поколение армян знает мои книги.

Присутствующие сочли своим долгом похлопать Костика по плечу, выражая свое одобрение. А директор театра вдруг неожиданно спросил:

— Этот парнишка ваш родственник, мастер?

— Да!- ответил Сароян, засмеявшись – и даже один из самых любимых.

Пьесу мы досматривали уже в директорской ложе.

Шло время. Костик повзрослел. Завел семью и детей. Ежедневное общение со Спартаком прекратилось. Они виделись все реже и реже. Спартака уже нет. С его уходом ушло из жизни что-то очень значительное. Остались только воспоминания и очень теплое, грустное чувство бесконечной благодарности.

 

Миша, Володя,

Григорий Алексеевич и другие

 

Мастерская Миши (Микаел Гюрджян, живописец. — Ред.) находилась на последнем этаже жилого дома в ереванских «Черемушках». Это была большая однокомнатная квартира с французским окном, выходящим на холм Цицернакаберд. Союз художников отвоевал у горисполкома несколько домов и обустроил в них мастерские для некоторых членов Союза. Мишикина мастерская стала своеобразным клубом, где мы любили собираться. Частыми гостями были Григорий Алексеевич Саркисов, уже пожилой кинорежиссер, друг Марка Бернеса, Володя Калашян, известный в городе красавец и сердцеед, который, несмотря на внушительный вид, в душе оставался романтичным и проказливым мальчишкой.

Захаживали и мы со Спартаком. Я был на 13 лет младше самого молодого из всей компании. Все были холостяками.

Мишик был хорошим, добротным художником, но очень не любил показывать свои работы, а тем более устраивать словесную возню вокруг них. У меня даже сложилось впечатление, что он считает свою профессию всего лишь ремеслом, доставшимся ему по наследству от отца – народного художника и академика. Мишик был необыкновенно чистым и добрым человеком. Все его любили.

Григорий Алексеевич часто бедствовал, деньги у него появлялись от случая к случаю. Фильмы ему давали снимать редко и получались они не очень. Как-то зимой, обратив внимание, что Алексеич ходит в пиджаке и каких-то кофтах под ним, по мишикиной инициативе мы скинулись и купили ему в комиссионном магазине приличное драповое пальто «в ёлочку». Алексеич прослезился и заявил, что этого никогда не забудет, а посему приглашает всех на ужин к себе. Жил он в центре города и делил квартиру с двумя художниками. В назначенное время мы явились к нему, притащив солидное количество выпивки. Стол был накрыт со знанием дела, очень обильный и вкусный. После очередного тоста «за пальто» один из ребят попросил хозяина показать обновку. Алексеич широким жестом провел рукой над накрытым столом:

— Вот. Смотри.

Мы замерли, затем раздался дружный хохот. Больше мы благотворительностью в пользу Григория Алексеевича не занимались.

Другой его «подвиг» тоже был весьма своеобразным. В то время в СССР магнитофон был дорогим удовольствием и мало у кого имелся. Володя купил себе магнитофон «Днепр», которым очень гордился, и мы его таскали с собой, если собирались у кого-нибудь. Тогда в моде была песня «Гуарда ке луна» и неслась она буквально отовсюду. В этот вечер окна Алексеича не были исключением. Вдоволь наслушавшись и натанцевавшись, мы пошли провожать своих дам. Ежевечерние тусовки продолжались несколько дней. В один прекрасный вечер, когда мы снова явились со своими девицами, Володя никак не мог найти свой маг.

— Алексеич! Где магнитофон?

— Там.- Ответил он, показав на окно.

— Где там? Не понял.

— Ну, там, — ответил Алексеич, показывая на улицу. Под окном лежал разбитый маг, сброшенный с четвертого этажа.

 

Смотрины

с волосатым хашем

 

Время от времени кому-нибудь из ребят непременно взбредала в голову идея женить Спартака. Почему-то именно его. Однажды с такой идеей выступил Мишик. Выяснилось, что у приятельницы его родителей есть дочь на выданье (эдак лет тридцати с хвостиком).

— Я думаю, срочно нужно устроить смотрины и познакомить будущих супругов, — заявил Мишик.

— Почему это я должен жениться на какой-то увечной старухе? Представляю, что это за чучело, – возмутился Спартак.- Женись сам. Ведь это знакомые твоей семьи!

— Мама сказала, что она тебе подходит больше. Она очень умная и образованная.

Перепалку прекратил практичный Григорий Алексеевич:

— Насчет женитьбы не знаю, но устроить смотрины можно. Пусть позовут нас на хаш, а там видно будет.

Идея с хашем понравилась даже будущему жениху.

В назначенный день, приодевшись и предварительно сводив Спартака в парикмахерскую, мы с утра отправились в гости.

Согласно ритуалу, хаш едят утром, затем после некоторого перерыва следуют шашлык, потом рыба, чай, кофе и десерт. Меню обычно зависит от финансовых возможностей и хлебосольства хозяев. Алексеич настоял на покупке цветов.

— Может еще и кольцо с бриллиантом? – разозлился Спартак.

— А почему бы и нет. Это придало бы больше достоверности нашему визиту, — Ответил Алексеич.

Семья будущей супруги оказалась довольно-таки своеобразной. Мама, папа и четыре корявые и очень похожие друг на друга дочки. Присутствовали еще какие-то люди, очень серьезные и молчаливые. Одна пышная тетка поминутно прикладывала надушенный платочек к глазам, очевидно, заранее оплакивая грядущую потерю невестиной девственности. В том, что невеста все еще девственна, судя по ее внешности и манерам, сомневаться не приходилось. Обстановка сложилась несколько натянутая. Дамы перешептывались, а мужчины хранили многозначительное молчание. Наконец всех пригласили к столу. Подали хаш, довольно наваристый и прозрачный (признак качества). Выпили по первой. И тут Спартак обнаружил в своей тарелке волос. Как человек воспитанный он постарался это не афишировать, но процесс вытаскивания волоса затянулся из-за его непомерной длины. И чем дольше он его тянул, тем сильнее вытягивалось лицо хозяйки. Наконец она, не выдержав затянувшейся процедуры, забрала у предполагаемого зятя тарелку и с причитаниями типа «Вай! Коранам ес!» (Чтоб я ослепла! (Арм.) отправилась на кухню.

Возникшую ситуацию разрядил Григорий Алексеевич. Его лицо внезапно побледнело, покрылось обильной испариной и, теряя сознание, он стал сползать со стула. Алексеича уложили на диван, но ему становилось все хуже. Вызвали неотложку. В те годы микроавтобусов не было и «скорая» приезжала в машинах с металлическим кузовом «под вагончик» на базе грузовика «Газ-51». Мы набились в машину, невзирая на протесты врача и водителя, и поехали в сторону ближайшей больницы. Через несколько минут Григорий Алексеевич вдруг порозовел, приподнялся с носилок, на которых лежал полутрупом, и проревел:

— Водитель! Давай на площадь к гостинице «Армения». – Нам же заявил как ни в чем не бывало:

— Хочу бефстроганов.

Смотрины закончились попойкой.

 

Волшебный глазок

 

Наш друг Володя Калашян был очень популярен у представительниц прекрасного пола. Одна из его пассий – замужняя зрелая дама была им очень увлечена и как-то пригласила его к себе домой. В самый разгар общения позвонили в дверь. Хозяйка глянула в глазок и пришла в ужас. Муж! Благо у него не было с собой ключа. Не дождавшись ответной реакции, он с криком стал ломиться в запертую дверь, зная, что жена дома.

Благословенно имя твое – Женщина! Не раздумывая, она позвонила в милицию и заявила, что к ней в квартиру ломится какой-то пьяный хулиган, сквернословит и грозит расправой, если его не впустят.

Милиция подоспела в тот момент, когда бедняга с разбега прыгал на дверь и орал что-то нечленораздельное. От него в самом деле пахло спиртным. Его забрали в отделение и продержали там до выяснения личности. За это время Володя успел уйти.

Личность подтвердила пришедшая в милицию супруга. Она даже умудрилась убедить мужа, что не узнала его через дверной глазок, который так сильно исказил изображение, что она приняла своего красавца за какого-то монстра.

История получила огласку, обросла несуществовавшими подробностями и деталями. Незадачливый донжуан заполучил огромное количество двойников – от «цеховиков» до народных артистов, а некоторые наиболее ретивые сплетники стали приписывать этот сомнительный «подвиг» себе. Вскоре супруги разошлись.

Нам стало ясно, что первым надо женить не Спартака, а Володю, что мы с моей женой и сделали, но уже через несколько лет.

 

Из воспоминаний коллег

 

“Кончай болтовню…”

Левон Галумян

… Спартак всегда был одним из самых ярких людей в нашем архитектурном мире. Коммуникабельный человек и умелый рассказчик. Рассказывал с юмором – он же гюмриец, и юмор был у него в генах. Так вот, рассказывая что-то, сам же заразительно смеялся, громко и долго. Мы достаточно сблизились, когда в 86-м я стал руководителем мастерской вплоть до начала 90-х. Часто вместе кутили, он это дело любил. Поражала его начитанность и философский склад ума. Был философом в архитектуре и блестяще анализировал архитектуру, причем любую. Слушать Спартака можно было бесконечно. А вот болтовню не переносил. Помню случай в ЦК Комсомола, когда Спартаку и Тельману Григоряну должны были вручить премию Ленинского комсомола. Спартак пришел под мухой. Первый секретарь Сурен Арутюнян начал долгую речь, Спартак не выдержал и с места: «Кончай болтовню,…!» Получился грандиозный скандал, Арутюнян побагровел, вышли поговорить и вскоре вернулись, обнявшись как ни в чем не бывало. Над своими проектами Кнтехцян работал очень долго и кропотливо. В этом я убедился, когда мы вместе делали конкурсные проекты памятника на Цицернакаберде и парижского квартала Дефанс. Как автор он трудно находил язык с заказчиками. Если что не так, посылал подальше, не думая о последствиях.

 

“Вы что, издеваетесь?”

Нарек Саркисян

О Спартаке я часто слышал восторженные мнения от своего однокурсника Карена Акопяна, который взахлеб рассказывал о нем. К сожалению, наше личное знакомство было недолгим. Это случилось на перерыве Съезда архитекторов в 95-м году. Я тогда был деканом стройфака Политехникума и предложил Кнтехцяну преподавать у нас. Это было для него полной неожиданностью. Что с ним было!.. «Вы что, издеваетесь надо мной, какое такое преподавательство!» Буквально кричал. Нет, говорю, серьезно. Я задумал новый курс «Архитектурная фантазия» в расчете именно на Кнтехцяна. Чтобы он сам его разработал. Он очень воодушевился и всем с радостью ребенка рассказывал о том, каким представляет новый предмет. Так и не успел… Как профессионал Спартак Кнтехцян обладал редким качеством ощущать роль здания в пространстве. И еще: он был архитектором, который проектировал и организовывал не только памятники, но и “воздух”, то есть архитектурное пространство.

 

“Ребята, главное — процесс!”

Левон Игитян

… На последнем курсе мы все скопом ходили к Спартаку. Почему? Потому что чувствовали и видели в нем уникального человека. С ним было интересно. Только он мог при разговоре вспомнить Шекспира и продекламировать его сонеты. Нам всем надо было подтягиваться до его уровня.

Меня приняли в Ереванпроект, в планировочную мастерскую – скучнейшее место. А меня тянуло к Спартаку. Наконец я добился желаемого и попал в его группу. Прихожу, сажусь – ничего не поручает. Как-то после работы пошли в «Сквознячок», говорит, «считай, что это экзамен». И спрашивает, какой я люблю ордер. Говорю, дорический. «Я тоже», — сказал Спартак и предложил мне сделать современное толкование этого ордера. У меня ничего не вышло и я уснул прямо в мастерской. Утром появился сияющий Спартак – он никогда не опаздывал – и разбудил меня. «Ну что, Игитянчик?» Ничего не получилось, говорю. «А это я тебя разыграл».

… Спартак был трудный человек. Задиристый и смелый. Любого мог отшить, независимо от положения и должности. Как-то мне поручили сделать выставку в Горкоме: собрал фото, макеты. Появился Спартак, обошел все и сказал: «Хороший у тебя, Игитянчик, нюх». Тут-то пришли двое и стали распоряжаться: это – туда, это – сюда. Я заартачился. Подошел Спартак и обратился ко мне, мол, почему эти люди вмешиваются. Якобы их не знает. А это был секретарь Горкома Леонид Нерсесян и представитель Горсовета Мурад Мурадян. Леонид тут же ретировался, Мурад, шутя, пригрозил кулаком и тоже ушел. Выставка осталась в целости. И так во всем. Он был внутренне свободным человеком, что в общем-то мешало ему, особенно в творчестве. Могу сказать, что Кнтехцян при всем своем таланте и воображении оставил, думаю, десятка полтора прекрасных неосуществленных проекта. Такая творческая невезучесть. Однажды он сказал, как бы оправдываясь: «Ребята, главное — процесс». Могу сказать, что процесс работы с ним для нас, молодых. был огромным наслаждением и большой школой. Он сам себя сделал. Чтобы доказать, что его отец не враг народа, Спартак пошел добровольцем на фронт.

Как-то художник Генрих Сиравян поехал туристом в Австрию. Звонит Спартак, говорит, Сирав приехал, будет рассказывать, что видел, так что собирайся. Пошли. И Спартак, воевавший в Австрии и потерявший там ногу, спросил: «Слушай, Сирав, когда въезжаешь в Австрию, там справа есть пивная. Она еще там?

“Если увидишь просящего милостыню, не жалей, дай”

Левон Варданян

Кнтехцяна я считаю маэстро и «последним из могикан» старшего поколения наших архитекторов. Его интеллект, скажу откровенно, был выше всех. В начале 90-х Ереванпроект перешел в новое здание на Главном проспекте, тогда, когда не было света и тепла. Спартак работал в Ереванпроекте, а я арендовал в здании помещение для своей мастерской. Спартак маялся – не было заказов. Я пригласил его к себе и велел своим ребятам во всем идти ему навстречу. Он обрадовался: у меня было тепло, просторно, новая мебель и оборудование. Согласился, но только при одном условии: он придет со своим рабочим столом. Тогда мне как раз подвернулся заказ: реконструкция и расширение здания Сбербанка (ныне – ВТБ), здания-памятника. Кнтехцян работал с удовольствием, но через три месяца извинился и сказал, что ничего не получается, Следующий заказ он добыл сам. Это была реконструкция его замечательного летнего кинозала «Москва». Заказчик хотел построить здесь гостиницу. Спартак вынужденно согласился. Убрал лестницы, открытое фойе и т.д. Сделал проект гостиницы на 40 мест… У меня сохранились отличные рисунки и макет. Но дело дальше не пошло. Так как реальных заказов в ту пору почти не было, мы в мастерской делали проекты-предложения: вдруг кого-то заинтересует. Шел очередной Съезд архитекторов: было холодно, все в пальто и все жалуются. Встал Спартак и разразился, типа, вот вы все жалуетесь, а возьмите и делайте без оплаты проекты для любого понравившегося места. Может, кто и клюнет.

Мы вместе проработали лет пять. Лишь однажды, в 93-м, друзья-архитекторы пригласили Кнтехцяна в Москву и заказали жилой комплекс с офисно-торговым блоком и автостоянкой в городе Калининграде Московской области. Спартак подготовил отличный эскизный проект, но комплекс так и не был построен. Впрочем, работу ему оплатили. Кстати, Спартак совершенно не умел распоряжаться деньгами. Как только получал зарплату, тут же звал друзей в ресторан, угощал. Немало денег раздавал нищим и говорил мне: «Левон, если увидишь просящего милостыню, не жалей, дай. Раз уж он дошел до этой черты, значит нуждается в помощи».

Я думаю, всю творческую жизнь он делал все, чтобы ему не давали заказов. Спартак сразу отпугивал заказчиков своей бескомпромиссностью. Он вообще был человеком смелым и говорил в лицо, в том числе коллегам. Когда на должность главного архитектора был назначен Х, он спустился к нему и прилюдно обозвал взяточником, недостойным этого кресла. Мало того, после пошел к председателю горсовета и продолжил тему. Понятно, что этим он сжигал мосты и лишал себя проектов. Для Спартака не существовало людей неприкасаемых. Как-то из парижского «Фигаро» приехали журналисты и захотели конкретно у Кнтехцяна взять интервью. В моей мастерской. Вопросы были «свысока», что Спартаку очень не понравилось. И он такого дал французам жару, что те выпали в осадок. Полный мандраж. Ему было все равно, кто его собеседник, как человек, прошедший войну, он имел свои взгляды на жизнь. Потому-то он так и не получил серьезного заказа. Кроме прочего, многие коллеги завидовали его знаниям и начитанности, его интеллекту. С ним всегда, в любой ситуации можно было поговорить об архитектуре, и не только. Он говорил нам то, что нам не преподавали. Что касается наследия, то я считаю Летний кинотеатр Кнтехцяна одним из высочайших достижений посттаманяновского периода. Его необходимо восстановить, это вполне возможно технически. Но кто за это возьмется…

 

“Этот проект как дойная корова”

Рубен Арутчьян

…Я работал у Степана Кюркчяна, а рядом – группа Кнтехцяна. Бывать в его комнате и общаться с ним – абсолютное удовольствие. И очень интересно. Спартак поражал своими знаниями в литературе и искусстве. Уже не говорю об архитектуре. Энциклопедист. Он вдруг мог начать декламировать стихи Серебряного века, часто Цветаеву. А какие он устраивал чтения вслух французского архитектурного журнала. Он был редкостью и ходил по рукам. Для нас – окно в мир и глоток свежего воздуха. У Спартака этот журнал был и он с удовольствием нас с ним знакомил и комментировал. Это был по-настоящему мастер-класс!

В Спартаке Кнтехцяне не было ни капли комформизма, что, я уверен, помешало ему реализовать многие задумки. А вот о его замечательном Летнем кинотеатре говорили постоянно. Я запомнил, как он в сердцах как-то бросил: «Надоело! Этот проект как дойная корова». Буквально так и сказал.

Константин Меликян

На снимках: “Пулпулак” от Кнтехцяна; знаменитый летний кинотеатр “Москва” — шедевр архитектора; сквер Г.Гукасяна, где тусовалась студенческая молодежь Еревана (в уголке фото рядовой Спартак Кнтехцян).

Подготовил Карэн Микаэлян