Мечтатель Ара Айвазян, или

зачем любить правительство двадцать четыре часа в сутки?

«Анкаре нужно завоевать доверие Армении для достижения мира в регионе»– заявил в Москве глава МИД Армении Ара Айвазян. «Мы посмотрим, какие меры будет предпринимать Анкара для восстановления доверия»- продолжил он.

Смотреть, посмею предположить, придется долго. Потому что тональность сказанных министром слов не отражает положение армянских дел, которые после второй карабахской войны многими наблюдателями оцениваются как провальные.

Откуда переоценка своих возможностей и места в мировом пространстве?  Частично от излишней самонадеянности, то и дело переходящей в самохвальство — как в жизни обычной, так и в политической. Результат: провал всего, что можно было провалить во внутренней жизни и почти полное обнуление международных отношений.

Из трудно забываемого. «…И вообще нет силы на планете Земля, которая может вмешиваться в дела Армении. Власти страны пользуются доверием народа. Не может такого быть!».

Из того же источника.  «Складывается впечатление, что очень многие по инерции хотят, пытаются или будут пытаться относиться к нам, как к маленькой стране, маленькому народу. Но я четко говорю: это не пройдет. Может мы и малочисленный народ, но мы являемся великим народом, потому что мы являемся народом, имеющим тысячелетнюю историю, мы являемся народом культуры, народом генералов».

Люди слушали Пашиняна, людям нравилось, но пока у кого-то вырабатывался комплекс излишней полноценности, кто-то от неловкости поеживался.

Еще будучи и.о. главы правительства, Пашинян обещал: «Будьте уверены, что наш народ и наше правительство в состоянии защитить интересы республики и с этим должны считаться все. Обещаю, что так и будет».

Ждать обещанного пришлось меньше трех лет, защитить интересы республики сегодня не удалось, кто сможет сделать это – в повестке дня, но кто бы им ни стал, «комплекс Наполеона» изживать придется долго.

Пашиняну было очень важно, чтоб его любили. Все, всегда и беззаветно. Ничего другое у него не получается: ни в экономике, ни в культуре, ни в образовательной сфере – нигде. Поначалу что-то похожее на взаимное чувство наблюдалось, потом, все меньше и меньше, ныне, осталась одна привязанность: финансовая, должностная, партийно-политическая. Тех, кто с ним пришел и с ним же и уйдет.

«Быть хорошими людьми стремятся все, но не слишком хорошими и не круглые сутки». Замечено Джорджем Оруэллом. Пашинян попытался его подредактировать — он взялся быть очень хорошим двадцать четыре часа в сутки. Нерешаемая задача.

Что еще из не сработавшего? Увлекшись круглосуточным выбиванием любви к себе, часто приходишь к тому, чтоб тебя не только любили, а еще и слушались. Комплекс главы дома, отца большого семейства или, скорее, племени.

Ему нравилось показывать по телевизору свой дом, свою семью в доме,премьер переселфился чуть ли с половиной Армении и теперь каждый на снимке ему как будто друг, товарищ и брат. Между тем, вот уже и неслыханное: предстоятель Ширакской епархии Армянской Апостольской церкви, архиепископ Микаэл Аджапахян отказался в присутствии Пашиняна служить поминальную службу. Не желает,не уважает, не любит…

Священник в Сисиане отказался пожать руку и напомнил о Божьих карах. Не желает, не уважает, не любит…

Он перецеловал и прижал к груди огромное количество детей, снял пробу с десятков попадавшихся на пути мангалов, не уставал говорить, что любит всех, преклоняется перед всеми, гордится всеми.

Так обычно отцы говорят детям. Так Пашинян говорил всем, полагая, будто быть его детьми тоже должно нравиться всем. Увы, в «папе» начали разочаровываться, и процесс резко пошел вниз. Процесс пошел, «папа» это видит и по своей отцовской обязанности намерен виновных приструнить, навести в семье порядок, показать кто в доме хозяин.

Снова получилось по Оруэллу, по которому диктатуру не устанавливают, чтобы защитить завоевания революции, а, наоборот, революции устраивают, чтобы установить диктатуру. Бархат слинял, сошел на нет, социальная дистанция между Пашиняном и народом увеличивается с каждым часом и коронавирус тут ни при чем. При сем тут Пашинян и его нежелание (или неумение) осознать суть утекающего момента и принять правильное решение – уйти подобру-поздорову.

Он очень любит говорить о свободе, между тем свобода это прежде всего право говорить власти то, чего она не хочет слышать. Сказать есть много чего, слышать не хотят еще больше, и нельзя исключить, что на улицу выведут внутренние войска. Пока внутренние, дальше будет видно.

Поймал себя на том, что думаю и пишу о Пашиняне уже как бы в прошедшем (в смысле грамматической категории) времени, будто во главе правительства его уже и нет. Между тем уйдет он не так скоро и не так просто.

-Но уйдет, объясняют старожилы армянской политики. -Его прошедшее время уже не будет выглядеть грамматической категорией, а станет фактом политической жизни, еще одной страничкой армянской истории, когда на смену убаюкивающему то ли романтизму, то ли аферизму придут трезвый взгляд и прагматизм.