Красочные “пиксели” Амалбашяна

Архив 201626/07/2016

Замечательному художнику Саркису Амалбашяну исполнилось 60 лет – время летит быстро и незаметно. Юбилей был отмечен выставкой в Центре искусств Гафесчян, а самому себе он приготовил презент в виде поездки с женой в Париж. Приехал только что, весь пронизанный тамошними впечатлениями. Там он вновь убедился, как говорит «однозначно», что наше сегодняшнее искусство вполне конкурентоспособно и спокойно может выставляться в art-центрах мира.

 

Стыдно не будет. Просто дело в том, что заниматься пропагандой национальной культуры вне Армении некому. Саркис справедливо считает, что после ухода Генриха Игитяна все замерло. «Нет людей, кто бы продолжил его дело», — говорит он. Художники работают, но вхолостую. Государство отстранилось и замолкло. А что Париж? А то, что Саркис вновь пообщался в Лувре с почитаемыми им мастерами раннего Возрождения: Джотто, Учелло, Чимабуе. Без них никак не может. «Не могу равнодушно смотреть на них – как током бьют. Любил их всегда. Почему, объяснить не могу. Как объяснить, почему нравится Моцарт? А еще посмотрел выставку Пауля Клее. На мой взгляд, он из гениев XX века».

Назвать конкретные источники вдохновения Серкиса чрезвычайно трудно. Он с упоением пользуется всем, чем богато культурное человечество. Еще труднее загонять его красочное искусство в тесные рамки терминов и определений. Картины Саркиса – контрапункты любой экспозиции, любого выставочного пространства. И уже давно – лет тридцать. Когда наконец смог выплеснуть свою энергию на поверхность холста, когда он понял, что его энергия требует соответствующего проявления. С тех пор в основном создает большие картины, где и его пресловутая энергия, и мысли, и чувства. Причем с лихвой. Задавать ему стандартный вопрос типа «над чем работаешь?» бессмысленно. Он ведь всегда работает одновременно над несколькими картинами. Параллельно и спонтанно. По мере поступления внешней информации, впечатлений, осколков воспоминаний и далее до бесконечности. Их можно назвать «пикселями Амалбашяна», из которых и складываются его картины. «Что-то внутри собирается, и нужно это извлекать. Так и получается картина. Я как губка впитываю то, что мне интересно, то, что мне конкретно нужно».

В картинах Саркис густо переплетает прошлое и настоящее – людей, их жилье, окружающий мир, предметы и артефакты, технику и животных. Его большие картины переполнены персонажами, шумной толпой, это некий живописный социум, скомпонованный им, сообщество часто разновременных людей. Многогранный армянский этнос. Впрочем, не только армянский. Немало в его картинах и европейских, и восточных людей. Рассматривать картины Саркиса нужно внимательно – собственно иначе и невозможно. К тому же коллажность стиля обязывает. Недаром одним из главных своих метров считает Параджанова. Почему бы нет.

Свои «что-то внутри» он обязательно фиксирует. В мастерской повсюду, в первую очередь на полу, десятки, сотни рисунков, на которых те самые «что-то». Карандаш Саркиса запоминает персонажи, образы, ситуации, мизансцены, элементы пейзажа и просто пришедшие в голову мысли. Иначе пропадут втуне. Попутно заметим, что рисунки Амалбашяна самоценны как образцы графического искусства. Вряд ли среди армянских художников кто-то еще так виртуозно владеет обычным графитовым карандашом.

Выставка в Центре Гафесчян была названа «Армянский квартал» — точно и емко. В этом многомерном квартале уместился огромный мир. Звучащий и красноречивый, веселый и грустный, излучающий запахи и тончайшие чувства. В них запечатлены и трагедия геноцида, и парадоксы жизни, и вечное ожидание будущего… Время он часто отмечает старыми фотографиями родного Гюмри, запечатлевающих купцов, ремесленников, священников, городских тетушек и дам. Однажды Саркис признался, что Гюмри пропитал его всего и остался навсегда. Прекрасно, что так, что память места он может передавать другим. И не без иронии. Свои art-изыскания Саркис не прекращает. Он ищет свой пейзаж, свою Армению, хотя вроде бы уже нашел. Другой бы притормозил, но он – великий труженик. В мастерской работает ежедневно и подолгу. Как проклятый, но с удовольствием. В работе множество картин, на большой палитре – холмики красок. Могу точно сказать, что так много красок не пользует никто из его коллег. Ограничений никаких. Результат – живое письмо, живопись во всем ее многообразии.

У Амалбашяна немало поклонников. Его живопись и образ мыслей импонируют многим. Одну из крупных работ когда-то купил Джерард Гафесчян. Это одно из немногих произведений современного армянского искусства в богатейшей коллекции благотворителя. Опять же Гафесчян подарил Университету Сан-Томас в Америке «Тайную вечерю» Амалбашяна. Картина художника украшает Зал приемов высоких гостей в терминале «Звартноца». Отличный выбор. Все это, конечно, воодушевляет, как и звание заслуженного художника. Но… Но далее никакого госпокровительства Амалбашян да и другие талантливые мастера не ощущают. «Вся наша Национальная галерея – продукт советской Армении. Кроме даров все остальное – это приобретения, сделанные Министерством культуры в течение многих лет. Мы процесс прервали и даже не собираемся его восстанавливать. Четверть века нашего искусства нигде не увидишь. И точка».

Саркис продолжает искать свою формулу в искусстве, скорее не искать, а совершенствовать, развивать ее дальше. «Нашел ли я ее? Если мои работы узнают, значит, нашел какую-то ее часть», — говорит художник. К чему приведут поиски – трудно сказать, но то, что уже найдено и работает, позволяет создавать произведения, достойные великой армянской культуры.