«Красные линии» армянской оппозиции: что общего между Трампом и Саносяном

Если чиновник исполняет свои обязанности, то спрашивать его об отношении к руководству не имеет смысла. Раз исполняет, значит, вопросов к власти не имеет, и это – его выбор. Тот, кто не согласен, уходит, однако решиться на такой шаг способны не все.

Оппозиция внедрила так называемые «красные линии», касающиеся безопасности Республики Армения, самоопределения Арцаха: «Если они (министры, губернаторы, ректоры, руководители творческих союзов и т.д.) с нами, то пусть присоединяются. А если против, то пусть придут и объяснят почему».

Никто не пришел и слов «Арцах не может быть в составе Азербайджана!» не сказал.

Не исключено, что в глубине души или в чрезвычайно приватных беседах многие эту позицию и поддерживают, но тут как с раздвоением личности: «У меня есть своя точка зрения, но я ее не разделяю…».

Бросать высокую должность всегда сложно, а оставлять добровольно еще сложнее. «Листопад» обычно начинается после того, как сцену покидает первое лицо.

…Из того, что запомнилось, и о тех, кто уходил.

Гайк Котанджян. Сегодня генерал-лейтенант в отставке, военный дипломат, доктор политологии, во времена Карена Демирчяна министр в правительстве Армении, первый секретарь Разданского райкома партии, заместитель заведующего отделом ЦК КП Армении. Между этими должностями – командировка в Кабул, где он был координатором разработки и создания Национальной академии наук – первой в истории воюющего Афганистана.

Как видим, все высоко, престижно, материально обеспечено и морально удовлетворительно.

В 1987 году вступил в конфликт с руководством Армении, публично обвинив партийную власть и Демирчяна адресно в поощрении коррупции, протекционизме, а также в саботаже модернизации общества, вошедшей в историю под названием «Перестройка».

Легко сказать, но нелегко сделать. Зал, где сегодня проходят заседания Национального Собрания, был переполнен, шел Пленум ЦК. На трибуну поднялся Котанджян и сказал то, о чем в столь высоком собрании не то, что не говорили, даже подумать боялись.

Котанджян сказал, зал замер, руководство сурово нахмурило брови, народ приободрился, воспрянул и решил, что еще не все потеряно. Котанджян, которого власти считали одним из своих, в мгновение ока стал чужим.

Между тем, самое странное произошло потом. Бунтаря-одиночку из КПСС не исключили, с работы не уволили, не арестовали и вообще оставили при своем, но не из-за того, что такие уж толерантно-справедливые, а потому что общественное мнение в виде всенародной поддержки переменам в стране уже вступало в силу, а идти против течения – себе дороже. Такие были времена.

Котанджяну пришлось нелегко, но я не собираюсь петь песню безумству храбрых, а сошлюсь на одного из самых узнаваемых боксеров в истории Майка Тайсона.

«Страх, – говорил он, – твой лучший друг и твой злейший враг. Это как огонь. Ты контролируешь огонь, и ты можешь готовить на нем. Ты теряешь над ним контроль, и он спалит все вокруг и убьет тебя. Выбор за нами».

Теперь о том, когда власть опять погладили против шерсти, но здесь больше преобладало личное, нежели общественное, но в любом случае победило мужество.

Марата Нуриджаняна, председателя Госкомспорта Армении конца 80-х, вызвали «на ковер» из-за свадьбы дочери, устроенной в ресторане гостиницы «Ани».

Не то, чтобы проведение свадеб в ресторанах так уж осуждалось. Дело в том, что свадебный стол был заставлен бутылками коньяка и вина. И это во времена, когда в стране лютовал закон о борьбе с пьянством. Алкоголиков за столом ресторана «Ани», правда, не было, но спиртные напитки были, и Нуриджаняна вызвали для объяснений.

Вариантов у ослушника было два: признать в ЦК вину и покаяться или объяснить, что свадьба бывает раз в жизни (в большинстве случаев), и поздравлять молодоженов стаканом томатного сока отцу невесты как-то не комильфо. Да еще в Армении.

Нуриджаняна не поняли.

– Вы что, готовы стоять на своем и уйти с работы? – спросили его.

– Не хотелось бы уходить, но честь дороже.

Свадьбы в Ереване на том, разумеется, проводить не перестали, но чокались за счастье молодых в условиях строгой конспирации.

…Коллега Татьяна Чантурия, собственный корреспондент «Известий» в Грузии. Подала заявление и ушла с работы после того как поняла: освещать события в Грузии так, какими она их видела, невозможно, а писать то, что от нее ждут, не хотелось. Страх изменить себе взял верх над страхом потерять любимую работу.

…Древняя причта по поводу страхов. Монах, странствуя по миру, встречает Чуму.

– Ты куда это? – спрашивает монах.

– В твой город. Мне нужно забрать тысячу жизней.

Через какое-то время монах снова встретил Чуму.

– Почему ты меня обманула? Говорила, должна забрать тысячу жизней, а забрала пять тысяч.

– Я тогда сказала тебе правду, – ответила Чума. – Я действительно забрала тысячу жизней. Остальные умерли от страха.

…Что заставляет человека держаться за стул, помимо страха остаться без хорошей зарплаты, льгот, положения в обществе и т.д.?

– До того как стать чиновником я не умирал с голоду и получал зарплату в сорок тысяч драмов, – отвечая на вопрос оппозиции о «красных линиях», признался недавно министр территориального управления и инфраструктур Армении Гнел Саносян.

Вот экс-президент США Дональд Трамп зарабатывает уж точно больше Саносяна, но все равно собирается вернуться в Белый дом.

Получается – дело не зарплате, а в упоении властью?..