Код боли
Дирижер Константин Орбелян о дружбе с Дмитрием Хворостовским
Как сообщалось, Американская академия звукозаписи выдвинула Дмитрия Хворостовского (уже посмертно) на премию “Грэмми” за запись вокального цикла “Отчалившая Русь” Георгия Свиридова, сделанную вместе с дирижером Константином Орбеляном. Маэстро Орбелян, также номинированный на премию за эту запись, только что выступил в Петербурге в Президентской библиотеке на закрытии фестиваля “Петербургские набережные” вместе с американским тенором Лоуренсом Браунли. Он и рассказал «Российской газете» (03.12.2017) о своем долгом и плодотворном творческо-дружеском союзе с певцом.
— Насколько, на ваш взгляд, политизирована “Грэмми”? В прошлом году была номинирована Анна Нетребко с абсолютно прорывным диском “Веризм”, а досталась награда британскому тенору Йэну Бостриджу и немецкой сопрано Доротее Рёшманн с очень хорошими, качественными альбомами, но отнюдь не “новым словом” в искусстве.
— В классике не может быть все политизировано. Это в попсе смотрят на самых известных, продаваемых, громких. А здесь, я думаю, все решается достаточно объективно, путем голосования. Награждение в номинациях классической и популярной музыки проходит в один день, только в классике — днем и в более скромной обстановке. Вызывают, лауреаты выходят, произносят ответное слово. В этот раз будет отмечаться еще и 60-летие “Грэмми”, и церемония пройдет 28 января в “Мэдисон-сквер-гарден”, куда попадут от 15 до 20 тысяч человек. Я уже однажды выдвигался на “Грэмми” за диск, записанный с тенором Лоуренсом Браунли. Получить не получили, но в номинации засветились, а это уже очень престижно. Будем надеяться, что диск Дмитрия Хворостовского получит награду. Кстати, наш диск Свиридова был выдвинут еще и на International Classical music awards.
— Вы — единственный дирижер, с которым Дмитрий Хворостовский записывал сольные альбомы, если не считать его ранней записи с Валерием Гергиевым на “Филипс” с ариями Верди и Чайковского. Как возник такой крепкий союз?
— В свое время я работал с небольшой, но самой старой и успешной американской частной фирмой Delos. Однажды агент Хворостовского Марк Хилдрю, встретив меня на конкурсе Римского-Корсакова в Петербурге, спросил, не хотел бы я записываться с Дмитрием? Я ответил, что почту за счастье. Марк рассказал, что “Филипс” закрылся и они ищут фирму, которая будет писать то, что захочет Дмитрий. Я прилетел к певцу в Нью-Йорк 4 октября 2000 года. У него был концерт с Рене Флеминг. После концерта, когда многочисленная публика разошлась, я подошел к Дмитрию, и он спросил: “Откуда вы?” “Я прилетел сегодня из Москвы. Завтра улетаю”. “Значит, вы приехали, чтобы увидеться со мной?” “Да”. Он обнял меня и сказал: “Мы будем друзья навсегда”. Через год мы записали русские романсы, неаполитанские песни и арии Верди с Московским камерным оркестром в расширенном составе в Большом зале консерватории. Это была очень интересная и плодотворная работа. Мы записали с ним 22 диска на лейбле “Делос”. В 2002 году мы решили записать “Песни военных лет”.
— Кому принадлежала идея?
— У нас уже шли концерты в Москве и Петербурге, в других городах, в Нью-Йорке на разных фестивалях. И как-то после одной из звукозаписывающих сессий я предложил Дмитрию подумать о военных песнях. Он не сразу понял смысл предложения, но, слава Богу, рядом сидел его папа Александр Степанович, который сказал, что надо подумать. На следующий день Дмитрий позвонил мне, сказав, что они придумали с папой 25 песен для диска. В 2002 году мы их записали. Первый концерт состоялся в Кремле 8 апреля 2003 года. Никто не ожидал, что оперный певец станет петь такие песни. Во время войны, конечно, их пели и Павел Лисициан, и Марк Рейзен. Но в мирное время мы стали первыми. Вскоре после трансляции этого концерта 9 мая на Красной площади позвонили из администрации президента и предложили в мае 2004 года выступить на Красной площади. Дмитрий стал первым в истории русским оперным певцом, давшим сольный концерт на Красной площади. До него там были только Лучано Паваротти, Пласидо Доминго и Хосе Каррерас. После этого мы подготовили тур по городам-героям России к 60-летию Победы. Событие было беспрецедентное. Традицией стали концерты Дмитрия 9 мая в Москве и Петербурге, по 30-40 концертов он давал по России. Он стал не то что знаменитым, а национальным героем. Позже у нас появились и советские песни, песни Александры Пахмутовой, Арно Бабаджаняна, “Шум берез” моего дяди Константина Орбеляна. Проект военных песен мы возили по всему миру — ездили в Мексику, США, Канаду, где выступали в лучших залах, и на эти концерты не было ни одного лишнего билета. Когда нас спрашивали, что западный человек понимает в советских военных песнях, Дмитрий отвечал, что в них заложен “код боли”, который можно чувствовать, даже не зная слов.
— Что Дмитрий мечтал спеть?
— А он спел все, что хотел. Спел Яго в “Отелло” Верди в Париже и Вене, но хотел еще и записать эту оперу в студии. Однако после оперы “Риголетто”, которую нам удалось записать и выпустить, он понял, что уже не сможет сделать это на том же высоком уровне, и мы оставили идею.
— Он не смирялся со смертельным диагнозом?
— Он все понимал, но не сдавался до самого конца. Ему в первый же день сказали, что осталось 24 месяца. Беда заключалась в том, что опухоль оказалась в неоперабельном месте. Ничего нельзя было сделать. Но пел он превосходно. И силы были. Ничего в своем графике не менял. Первая отмена случилась, когда он должен был петь в “Доне Карлосе” в Большом театре в декабре 2016 года. Болезнь прогрессировала, а партия достаточно напряженная физически. Но он пел еще в Венской опере в “Травиате”, пел потрясающе. Никто не мог заметить, что он болен. Потому что там он играет Жермона — героя в возрасте, и по сценарию он должен был ходить на сцене с палочкой. А в “Дон Карлосе” от него требовалось быть молодым, подтянутым, с координацией движений, а у него уже были нарушения. Но он выступал еще весной в этом году: в апреле спел концерт с Аней Нетребко в Торонто. Потом вернулся в Лондон и неожиданно полетел в Нью-Йорк, где 7 мая выступил в гала-концерте в Метрополитен-опера без объявления. Никто не знал, что он выйдет на сцену, зал приветствовал его продолжительнейшей овацией. В мае он выступил на Дворцовой площади в Петербурге, после чего побывал на родине в Красноярске. В июле мы еще вместе отдыхали во Флориде, проходили репертуар, что-то планировали. Он каждый день распевался и думал о том, что будем петь 26 сентября в Москве. Но отменил этот концерт за две недели, потому что понял: будет сложно. Он боролся до последнего дня. Это неслыханный человеческий подвиг.
(С сокращениями)
Владимир Дудин
