“Фрэнкизм” без берегов и границ

Фрэнку Гаспаряну – 75 лет, тридцать из них он преподает в Академии художеств. Преподает сложную и трудную дисциплину – рисунок. Это основа основ для тех, кто хочет стать настоящим профессионалом.

Он родился в суровом Ашоцке. Открыл глаза и увидел синее небо, солнце и горы вокруг. Услышал крик петуха, потрогал зеленую траву и белый снег, вдохнул кристальный воздух – таковы были первые визуальные и тактильные впечатления Фрэнка Гаспаряна. В 1948-м семью сослали в Узбекистан. На яркие армянские впечатления детства наслоились отроческие, восточные: жара, солнце сквозь пыльный воздух и верблюды. Может быть, именно тогда и возникла любовь Фрэнка к животным, отсюда и частое их появление в работах. Почти десять лет он провел в Ташкенте. Потом была Казань, художественное училище, где преподавали художники-«классики».

…Гаспаряны вернулись в Армению, но вскоре Фрэнк уехал в Москву поступать в знаменитую Строгановку. И поступил благодаря казанским «университетам» на монументальную живопись. После третьего курса – новый поворот судьбы. Обстоятельства заставили его возвратиться на родину. Перевелся на третий курс отделения живописи Художественно-театрального института.

В самостоятельное плавание Фрэнк Гаспарян пустился, обладая прежде всего блестящим мастерством рисунка. Он один из самых виртуозных рисовальщиков Армении. В основе, по его признанию, старая русская школа. В рисунке Фрэнк абсолютно свободен. Как рыба в воде. Что позволяет работать карандашом, в том числе цветным, тушью, углем – чем угодно – и делать наброски, собственно рисунки и станковые графические композиции. Определенно, между острием его карандаша и бумагой пробегает некая искра. То же, впрочем, и когда он работает кистью.

Знания, вынесенные из Строгановки, особенно пригодились, когда Фрэнк в 2000 году получил заказ на стенную роспись в подмосковном культурном центре. Тема – древнегреческие мифы. Он расписал Греческий зал – помещение сложной формы. Огромные композиции (более 150 кв.м), полные изображений богов («Посейдон на троне!»), фрагментов архитектуры, сакральных предметов, животных… В итоге были выполнены поразительные картины реально-условного античного мира, высоко оцененные восторженным заказчиком.

Это не было первым обращением к мифам. Еще в 90-х художник взялся за легенду о Ное и сделал серию крупноформатных рисунков карандашом, изображавших праотца в плотном окружении спасенных им животных. Братья меньшие – из излюбленных тем Фрэнка. Он с увлечением рисует коней, львов, тигров и быков, конечно, верблюдов, птиц, черепах. Фрэнковский петух это как бы шекспировский «Певец зари не молкнет до утра» («Гамлет»). Он с удовольствием изображает даже краба – природный механизм. И даже насекомых: муравьев, жуков–скарабеев. Особенно концентрируется на глазах. Это глаза, идущие от Ноя, глаза, преодолевающие время и пространство, глаза, взгляд которых проникает в сознание и душу. В них – сама история. Немой укор и тревога. Для Фрэнка картина мира — это полное единение с природой.

Даже хорошо известные мотивы обретают у него новые формы и особую духовность. И вообще он не любит повторяться, ему не присуще возвращаться к собственным, даже самым интересным находкам. Так, Фрэнка привлекает игра света, эффекты освещения, они присутствуют в каждой его картине, но как они феерически разнообразны! Ему интересен свет утренний, прохладный, свет закатный, томный и жаркий. Свет в пустыне – сквозь пыльную мглу, свет сумеречный и свет ночи. До бесконечности. Первородный свет, который, кажется, можно потрогать, вобрать в себя. Свет такого качества, такой чистоты он вынес из родного Ашоцка. Он считает, что горы — его лучший и мудрый учитель. Потому неудивительно, что появилось «Рождение Земли» — ряд картин, подернутых драматизмом и мистикой. Подобное восприятие окружающего мира стало важным, как бы цементирующим компонентом всего творчества Фрэнка, за исключением портретов родных и близких людей. Даже автопортреты не совсем то, что видит художник в зеркале. Они из другого таинственного мира, из глубин Вселенной. Из мира, созданного его мыслью и чувствами, из мира, полного босховских интонаций, манящих и неуловимых.

Фрэнк обращается к Арарату-Масису – гора не может не волновать художника-армянина, но трактует ее совершенно иначе, чем требует традиционная иконография. Он умеет изображать цветной ветер и движение песков, пронизанных волшебным светом. Некоторые работы Фрэнка представляются местом, где вот-вот будут разыграны театральные мизансцены. Картину обрамляет «рампа», вглубь которой уходят дальние планы. Пространство наполнено библейской атмосферой… Это видение художника–режиссера, ставящего свой спектакль.

Фрэнк работает много, все свободное от преподавания время. Богатое воображение позволяет обращаться ко все новым и порой неожиданным мотивам и образам. Он часто использует краску, оставшуюся на палитре («чтобы не пропали»). Так появляется элемент игры, интрига случайности, ведь никогда не знаешь, что преподнесет палитра.

«Наша планета» для Фрэнка Гаспаряна – понятие философское, метафизическое, включающее рассветы и закаты малой родины, и земные просторы, и одинокое «говорящее» дерево, и встревоженный и восставший Карабах, и рождение Христа, и фантастическая пустыня («Абу-лала-Маари»), и зимы… И, конечно, женщины – волшебные создания магнетической красоты. Женщины Фрэнка – непременные и главные персонажи его «Планет». Одухотворенные символы вечного мира.

Свое искусство он не в шутку называет «Фрэнкизмом». Так оно и есть. Поэтому тем, кто видит его произведения, надо сосредоточиться, напрячь интеллект и чувства. Тогда в полной мере раскроются красота и духовная наполненность его искусства. Его планеты.