Атомная мечта академика Абрама Алиханова

70 лет назад, в 1947 году, выдающийся физик, академик Абрам Алиханов (1904-1970) завершил подготовку проекта первого советского атомного реактора, без которого невозможно было реализовать амбициозный «Атомный проект СССР». Одним из главных участников этого проекта был А.Алиханов. После того как США завершили свой Манхэттенский проект по созданию атомного оружия бомбардировкой японских городов Хиросима и Нагасаки 6 и 9 августа 1945, советский проект был интенсирован. Это было делом чести…

 

В историю науки Алиханов вошел благодаря своим работам в области ядерной физики, физики космических лучей, физики ядерных реакторов и т.д. Первые шаги в создании самого совершенного оружия, способного сбивать ядерные боеголовки, выводить из строя космические системы наведения и слежения, были сделаны именно Абрамом Алихановым. В 1945 году он основал Институт теоретической и экспериментальной физики АН СССР, которым руководил по 1968 год. Предлагаем статью, опубликованную в “Правде», а также отрывки из документальной повести “Белый Архипелаг” В.Губарева о совсекретных “первых шагах”.

 

Как Алиханова наказали

за «непослушание»

Из статьи А.Евсеева, опубликованной в «Правде»

С академиком Абрамом Исааковичем Алихановым, без трудов которого СССР вряд ли смог стать ядерной державой, власти поступили весьма и весьма подло. Дело всей его жизни уже тогда, когда оно было почти завершено, у ученого отобрали люди, управлявшие тогда страной. И престарелый, но еще полный сил Абрам Исаакович не смог пережить крушение своей мечты.

Многим знакома подобная ситуация: человеку поручают сделать какое-то дело, которое он сам хотел сделать еще очень давно. Он начинает работу, ему сопутствует успех и он, окрыленный, уже видит, как все прекрасно будет в финале, и вдруг… по решению “сверху” его отстраняют от этого дела, а почти законченный проект передают другому. А на долю первопроходца остаются лишь боль и разочарование.

Именно это и произошло с одним из отцов-основателей отечественной экспериментальной ядерной физики, создателем первого в стране реактора на тяжелой воде и ускорителя тяжелых ионов академиком Абрамом Исааковичем Алихановым. С человеком, который всю свою жизнь отдал исследованию загадочных обитателей микромира, элементарных частиц, и без чьих трудов СССР вряд ли стал бы ядерной державой. Его любимое дело отобрали управлявшие тогда страной люди, чьи заслуги перед СССР были в сотни раз меньше, чем Алиханова. Впрочем, давайте обо всем по порядку.

Сложно назвать тот раздел физики, который не интересовал бы Абрама Исааковича. Этот гениальный ученый исследовал и свойства кристаллов, и рентгеновские лучи, интересовался вопросами биофизики и использования физических методов в борьбе с заболеваниями, в частности со злокачественными опухолями. Но его коньком была ядерная физика. И вот когда в военные годы в СССР было принято решение о начале разработки атомного оружия под руководством Курчатова, то Алиханов был привлечен к этому проекту с самого начала.

Именно под его руководством в 1945 году была создана лаборатория N3 АН СССР, которая впоследствии выросла в Институт теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ). Сотрудники Алиханова должны были заниматься разработкой реакторов на тяжелой воде и исследованиями в области ядерной физики. Их работа была успешной: уже в 1947 году был готов проект первого реактора, в 1948 году он был построен, а еще через год сдан в эксплуатацию. Стоит ли говорить, что без подобной установки ядерный проект в СССР так и не был бы осуществлен? Однако как настоящий ученый Абрам Исаакович понимал, что его институту необходимы исследователи-теоретики, поскольку именно их расчеты направляют путь экспериментаторов. Поэтому со временем в лаборатории N3 появились три большие группы: теоретическая, экспериментальная и инженерная. Для того чтобы создать первую, Алиханов пригласил множество талантливых ученых, таких как И.Я.Померанчук и Л.Д.Ландау. Кроме того, Абрам Исаакович также сформировал при своем физическом институте обширную инженерно-конструкторскую группу — такого прежде еще не было ни в одном советском НИИ.

Собрав замечательную команду, Абрам Исаакович приступил к воплощению одного своего давнего замысла. В 50-х годах коллектив института приступил к проектированию и строительству ускорителей протонов на высокие энергии с так называемой жесткой фокусировкой — таких в СССР тогда еще не было. Преимущество подобных установок заключалось в том, что в них диаметр пучка резко уменьшался, а следовательно, размеры вакуумной камеры и габариты магнитов также были меньше, чем на традиционных коллайдерах.

Исходно предполагалось, что ускорителей будет два: малый и большой. Первый предполагалось соорудить на территории ИТЭФ, и его энергия ускорения протонов должна была достигать 7 ГэВ. Он планировался как действующая модель большого ускорителя, который сооружали под Серпуховом в городе Протвино. По расчетам ученых, протвинский “гигант” должен был стать самым мощным ускорителем подобного типа в мире — энергия разгона протонов на нем могла достигать значения 70 ГэВ.

Работы по расчету и проектированию малого ускорителя возглавил заместитель директора ИТЭФ В.В.Владимирский, он был введен в эксплуатацию в 1961 году. Уже его первые пуски принесли столь впечатляющие результаты, что Алиханов направил деятельность института на исследование свойств элементарных частиц. Кроме того, Абрам Исаакович сам участвовал в первых работах, поставленных на ускорителе в ИТЭФ, и с нетерпением ждал, когда же наконец будет закончено строительство большого ускорителя.

И вот, когда уже работы были близки к завершению, а все дальнейшее развитие института оказалось связано с использованием крупнейшего в мире ускорителя, партийные чиновники из Министерства среднего машиностроения (которому подчинялись тогда все “ядерные” институты) нанесли ИТЭФ и его директору предательский удар. Недостроенный ускоритель был отобран у ИТЭФ и передан другому учреждению. Алиханов пытался протестовать, однако эти попытки не увенчались успехом.

Почему же у ИТЭФ, который возглавлял один из авторов ядерного проекта СССР, отобрали этот ускоритель? Партаппаратчики мотивировали это тем, что Алиханов был беспартийным, а руководить объектами стратегического значения могли, мол, только коммунисты. Однако это объяснение было откровенно притянуто за уши — ведь за несколько лет до этого ничто не помешало доверить беспартийному Абраму Исааковичу работы по созданию ядерного оружия!

Судя по всему, это была просто месть. Партийные руководители не могли простить Алиханову того, что он, будучи абсолютно лоялен к КПСС, все-таки не шел на сделки с совестью. В начале 40-50-х годов во время кампании против космополитов и дела “врачей-вредителей” из лаборатории N 3 не было уволено ни одного еврея, хотя остальные институты избавлялись даже от тех, у кого кто-то из прапрадедов или прапрабабушек принадлежал к этому народу. Алиханов не только спас от ареста всех своих сотрудников, но еще и ходатайствовал за других ученых, подвергшихся репрессиям. В конце 1952 года на него даже начали заводить дело, однако тогда ученого спасла смерть Сталина.

Позже, когда в СССР была создана знаменитая водородная бомба, Абрам Исаакович вместе с другими руководителями ядерного проекта СССР, Курчатовым, Александровым и Виноградовым, направил партийному руководству письмо, где говорилось, что после создания супероружия мировая война становится невозможной, поскольку она приведет к уничтожению человечества, а потому необходима новая международная политика. Это разумное и взвешенное послание вызвало ожесточенную дискусcию в высших эшелонах КПСС, поскольку его поддержали противники Хрущева. Никита Сергеевич отстранил их от власти, но не забыл письма академика.

Помнили в КПСС и то, что несколькими годами ранее Алиханов сделал все возможное, чтобы самоустраниться от работы над еще более сильной бомбой, которую в Арзамасе рассчитывала группа академика Зельдовича. А также и то, что когда стало ясно, что затея не удалась, этот “неудобный” академик подписал отрицательный отчет об этой работе.

И наконец, никто из руководителей партии не забыл, что при обсуждении доклада Хрущева на XX съезде КПСС в ИТЭФ произошло нечто, что власти расценили как антисоветское выступление. На заседании партийной ячейки института ученые вместо того, чтобы без раздумий одобрить доклад, стали анализировать сложившуюся в стране ситуацию и предлагать “рецепты” обновления государства. Например, выпускник физтеха Роберт Авалов предложил дать населению право на ношение оружия, чтобы народ мог противостоять террору бюрократии и спецслужб. Сотрудник института Юрий Орлов (будущий известный диссидент) предложил “построить демократию на основе социализма”. Младший научный сотрудник Смолянкин произнес вслух, что членство в КПСС стало для многих ключевым инструментом карьеры. Техник Щедрин призвал не допустить культа личности самого Хрущева. А физик-экспериментатор Вадим Нестеров доказывал необходимость экономических реформ.

Интересно, что даже после того, как в это обсуждение вмешался представитель политуправления Министерства среднего машиностроения Мезенцев, потребовавший прекратить обсуждение и наказать “антисоветчиков”, партийное бюро не смогло принять резолюцию, осуждающую “бунтарей” — просто не хватило голосов.

Все ждали, что тех, кто выступал на собрании, арестуют, однако Алиханов не допустил этого. Он позвонил Хрущеву и объяснил ситуацию. В итоге было принято компромиссное решение — “бунтовщиков” уволили (кстати, Абрам Исаакович помог каждому из них с трудоустройством), а дело замяли. Однако с тех пор ИТЭФ стал в глазах партийных чиновников рассадником антисоветчины, а его директор — политически неблагонадежным.

Скорее всего, именно поэтому Абраму Исааковичу не дали осуществить свою мечту — его наказали за “непослушание”. И это привело к тому, что у Алиханова случился инсульт. Хоть он и оправился от недуга, но руководить институтом больше не мог, и в 1968 году ушел с поста директора ИТЭФ. А еще через два года талантливый ученый скончался. Ему было совсем немного — 66 лет.

Но почему Алиханов столь болезненно отреагировал на факт передачи ускорителя другому учреждению? Неужели он и его сотрудники не смогли бы работать на нем в рамках совместных проектов? Увы, в те времена это было практически невозможно — “ядерная” тематика считалась секретной, и даже для того, чтобы сотруднику одного института можно было попасть на территорию другого, требовалось множество разрешений и согласований, на которые уходили месяцы.

Итак, потеря возможности осуществить мечту привела к преждевременной смерти талантливого ученого, которому страна обязана своим статусом ядерной державы. С тех пор прошло много лет — и увы, мы не можем похвастаться тем, что сохранили наследство великого академика. Малый ускоритель в ИТЭФ весной 2012 года пострадал от пожара, сейчас на дворе июль, а к его ремонту так и не приступили. Ускоритель протонов в Протвино вполне дееспособен, однако в 90-х годах его несколько раз останавливали, да и сейчас его состояние, по мнению многих экспертов, оставляет желать лучшего.

Однако самым печальным является то, что НИЦ “Курчатовский институт”, в ведение которого в этом году был передан ИТЭФ, повел войну с самим именем академика. В предложенном недавно проекте нового устава последний называется просто Институтом теоретической и экспериментальной физики, хотя с 70-х годов он носил имя А.И.Алиханова. Несмотря на протесты сотрудников, фамилия талантливого ученого так и не была возвращена в официальное название учреждения. Почему руководство НИЦ “Курчатовский институт” объявило посмертную войну Абраму Исааковичу, непонятно — ведь Алиханов и Курчатов были не только коллегами по ядерному проекту, но и близкими друзьями.

(С сокращениями)

 

 

Пушка из… нейтронов

Из книги Владимира Губарева “Белый архипелаг”

Январь 1944 года. Пока нет атомной бомбы, даже в лабораториях Лос-Аламоса никто не может сказать точно, когда она появится. В это самое время академик А.Алиханов публикует работу о том, как “обезвреживать урановые бомбы”.

Абрам Алиханов — один из лидеров “Атомного проекта СССР”. Под его руководством создавались первые тяжеловодные реакторы. Можно сказать, что Алиханов даже конкурировал с Курчатовым и в этом соперничестве иногда опережал его. Так было в 1943 году на выборах в действительные члены Академии наук СССР. Алиханов набрал больше голосов и обошел Курчатова, который стал академиком на пару дней позже — его избрали на дополнительную вакансию.

А.Алиханов руководил Лабораторией N3 АН СССР, которая с 1 декабря 1945 года действовала параллельно с Лабораторией N2, возглавляемой И.Курчатовым. Вероятно, исследования по “обезвреживанию урановой бомбы”, проведенные Алихановым в 1943 году, сыграли важную роль в его научной карьере. 4 января 1944 года Абрам Исаакович представил И.Курчатову “Записку” по результатам этой работы. Тот показал ее соратникам. Очевидно, с “Запиской” ознакомились и “бомбоделы” во главе с Ю.Харитоном. После их одобрения документ был направлен Берии. В “Записке” академик Алиханов сначала описывает, как действует атомная бомба и приводит три варианта “обезвреживания атомной бомбы” — “киллеров”, если пользоваться терминологией нынешнего дня. Каждое предложение ученого звучит фантастически, но с точки зрения физики абсолютно реально.

В той же “Записке” академик предсказывает появление “нейтронной бомбы”, о которой заговорят лишь в середине 1970-х годов, когда ученого уже не будет в живых.

По сути дела, ученый предложил использовать для защиты от удара атомной бомбы нейтронную пушку — новый вариант уничтожения всего живого на Земле! Но тогда он этого не понимал…

“Записка” А.Алиханова попала в ведомство Берии в марте 1944 года. Курчатов сопроводил ее просьбой поручить соответствующим институтам разработку всех трех методов защиты от урановой бомбы. Дальнейшая судьба этого документа неизвестна…

 

Как достать циклотрон?

31 января 1944 года президент АН Украины академик А.Богомолец направил председателю Совета народных комиссаров Н.Хрущеву письмо, в котором, в частности, говорилось: “Учитывая опасность нашей отсталости и необходимость быстрого развития ядерной физики в УССР, я прошу Вас обратиться к товарищу А.И.Микояну с просьбой о заказе в США, где имеется наибольший опыт строительства и эксплуатации циклотронов, комплексной циклотронной лаборатории. Это даст возможность сократить наше отставание на несколько лет и использовать богатый опыт США…”

Общая стоимость циклотрона составляла около 500 тысяч долларов. Он предназначался для лаборатории академика А.Лейпунского, которого президент АН Украины также рекомендовал командировать в США.

Никите Хрущеву доводы ученых показались убедительными, и он обратился к А.Микояну: “Если есть какая-либо возможность закупить циклотрон в Америке, очень прошу удовлетворить просьбу Украинской академии наук”.

Письма А.Богомольца и Н.Хрущева сразу же попали в ведомство Берии. Там решили, что в них содержатся две грубые ошибки. Ученые Украины (читай — СССР), во-первых, раскрывают низкий уровень физических исследований в стране, а во-вторых, показывают интерес наших ученых к работам, связанным с новым оружием, так как только на циклотронах можно накапливать новые вещества.

Так письма Богомольца и Хрущева оказались в секретном архиве. Однако история с “украинским циклотроном” на этом не закончилась. О нем думали и другие крупные ученые не только на Украине, но и в “большой” академии в Москве. За дело взялся академик А.Лейпунский и 8 августа 1945 года обратился с просьбой к Сталину.

Сталин направил обращение А.Лейпунского Берии. Тот поручил рассмотреть его на Техническом совете Первого главного управления (ПГУ). Все, кто принимал участие в заседании, конечно же, поддержали своего коллегу из Киева, но средств на строительство циклотрона не нашлось, а о закупке его за границей не могло быть и речи… Через год, так и не дождавшись ответа, он вновь обратился в ПГУ с просьбой помочь в строительстве циклотрона. На сей раз последовал положительный ответ.

 

Все тайны “Энормоза”

“Энормоз” — кодовое название, присвоенное еще в 1941 году управлением НКВД СССР работам по атомной бомбе, проводимым разведкой. Многие документы по “Энормозу” пока не рассекречены, и нет надежды, что это случится в ближайшие годы. Но то, что стало известно, не может не поражать… Из рассекреченных материалов, например, следует, что 5 ноября 1944 года советские ученые были детально проинформированы о состоянии научных работ по проблеме “Энормоз” в США, Англии, Канаде, во Франции, в Германии: “США являются наиболее важным центром работ по “Энормозу” как по масштабам, так и по достигнутым результатам. Работы продолжают развиваться весьма успешно… По имеющимся данным, 1-я экспериментальная бомба должна быть готова осенью 1944 года…”

“Известный французский физик Жолио-Кюри, занимающийся изысканиями в области “Энормоза”, добился якобы существенных результатов. Хотя англичане, а также, возможно, и американцы уже сделали некоторые попытки к сближению с Жолио, последний, по-видимому, останется во Франции и вряд ли будет сотрудничать с кем-либо без официального согласия своего правительства. Таким образом, возникает еще один центр работ по “Энормозу…”

Таким образом, благодаря разведке Советское правительство и ученые довольно хорошо представляли достижения в создании ядерного оружия во всем мире.

 

“Доверьтесь Харитону и Соболеву!”

Именно так можно сформулировать просьбу, с которой Курчатов обратился к руководству НКГБ СССР 30 апреля 1945 года. С материалами, поступающими от разведчиков, Курчатов знакомился сам, а затем “распределял” их тем или иным сотрудникам Лаборатории N2. Информации от разведчиков приходило все больше, и Курчатов уже не мог сам справиться с переводами материалов. К тому же он опасался упустить важные детали по конструкции бомбы или по ее расчету.

В “Записках” Курчатова к начальнику Первого главного управления НКГБ СССР Г.Овакимяну содержится просьба допустить к переводу разведматериалов Ю.Харитона и С.Соболева.

В архивах “Атомного проекта СССР” не сохранилось ничего о том, как отреагировали руководители НКГБ СССР на просьбу Курчатова, а Харитон и Соболев никогда сами не рассказывали об этом эпизоде своей жизни. Вероятнее всего, к документам разведки их так и не допустили и они получали только русские тексты.

 

Филиал в Ленинграде

Большинство физиков, на плечи которых легла реализация “Атомного проекта СССР”, были выходцами из Ленинградского физико-технического института. Естественно, Курчатов считал необходимым именно там создать филиал Лаборатории N2. Мощная промышленность в городе была, да и физиков хватало… По крайней мере так было до войны и блокады.

Академик Абрам Алиханов тоже рвался в Ленинград. 3 марта 1944 года он направил одному из руководителей “Атомного проекта СССР” М.Первухину письмо, в котором весьма “прозрачно” намекнул на свои непростые отношения с Курчатовым. Абрам Исаакович ни разу не упомянул его фамилии, но между строк сквозили обида и нежелание оставаться “в тени” Курчатова.

Письмо Алиханова раскрывает суть взаимоотношений между двумя учеными. Принято считать, что авторитет Курчатова был непререкаемым, а его мнение — чуть ли не законом для коллег и чиновников. Но это не так. Внутри Атомного проекта шла борьба. Иногда она становилась очевидной, к примеру в соперничестве Курчатова и Алиханова.

В письме Первухину Алиханов не скрывал конфликтность ситуации. Он писал: “Вы отклонили мой проект переезда моей лаборатории в Ленинград исходя из тех соображений, что работа по ядерным вопросам сосредоточена в Москве, а я и мои сотрудники являемся специалистами в этой области физики. Я вначале так же понимал свою роль в Лаборатории N2, однако очень скоро был вынужден убедиться в том, что все материалы, в которых заключались какие-либо сведения по вопросам моей специальности — атомному ядру, от меня скрывались. Более того, были случаи запрещения отдельным сотрудникам обсуждать со мной некоторые определенные вопросы в этой области…”

Не ведал Абрам Исаакович, когда писал это письмо, что все запрещения и ограничения исходили не от Курчатова, не от Первухина и даже не от Берии. На то была воля самого Сталина, для которого разведывательные материалы, поступавшие из Америки, значили намного больше, чем работа советских физиков. Информация о работах по атомной бомбе имела в то время больше политическое значение, чем техническое. Отсюда и многие ограничения, которые ввели спецслужбы.

Но академик Алиханов судил о ситуации по-своему: “…Внутри Лаборатории N2 я не имел и не имею никаких, даже мелких прав, что весьма хорошо известно обслуживающему и техническому аппарату лаборатории”.

М.Первухин пригласил Алиханова к себе. Они беседовали долго и обстоятельно. Абрам Исаакович узнал, что судьба филиала в Ленинграде уже решена — руководителем его назначен И.Кикоин. Алиханов воспринял это известие как еще одну пощечину. Конфликт разрешился лишь в декабре 1945 года, когда его назначили директором Лаборатории N3. Однако выйти “из тени” Курчатова Алиханову уже не было суждено…

 

На снимках: И.Курчатов, А.Алиханов, А.Иоффе. Начало 30-х годов; первая в СССР атомная бомба; академик Абрам Алиханов.