Антон Чехов и армяне

Русский драматург Антон Чехов связан с армянской культурой гораздо сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Образ армянской семьи – в его рассказе «Красавицы», армянского хутора в Приазовье – в повести «Степь», а купеческая семья армян встречается в «Дуэли». В 1898 году писатель принял участие в издании сборника «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам», раскрывавшим ужасающие масштабы убийств 1894-1896 годов. В Крыму Антон Чехов познакомился с Иваном Айвазовским и Вардгесом Суренянцем, который, кстати, подарил ему несколько своих работ. Там же писатель сблизился с Александром Спендиаровым.

Красоту армяночки художник назвал бы классической и строгой. Это была именно та красота, созерцание которой, бог весть откуда, вселяет в вас уверенность, что вы видите черты правильные, что волосы, глаза, нос, рот, шея, грудь и все движения молодого тела слились вместе в один цельный, гармонический аккорд, в котором природа не ошиблась ни на одну малейшую черту; вам кажется почему-то, что у идеально красивой женщины должен быть именно такой нос, как у Маши, прямой и с небольшой горбинкой, такие большие темные глаза, такие же длинные ресницы, такой же томный взгляд, что ее черные кудрявые волосы и брови так же идут к нежному белому цвету лба и щек, как зеленый камыш к тихой речке; белая шея Маши и ее молодая грудь слабо развиты, но чтобы суметь изваять их, вам кажется, нужно обладать громадным творческим талантом. Глядите вы, и мало-помалу вам приходит желание сказать Маше что-нибудь необыкновенно приятное, искреннее, красивое, такое же красивое, как она сама. <…>

Ощущал я красоту как-то странно. Не желания, не восторг и не наслаждение возбуждала во мне Маша, а тяжелую, хотя и приятную, грусть. Эта грусть была неопределенная, смутная, как сон. Почему-то мне было жаль и себя, и дедушки, и армянина, и самой армяночки, и было во мне такое чувство, как будто мы все четверо потеряли что-то важное и нужное для жизни, чего уж больше никогда не найдем. Дедушка тоже сгрустнул. Он уж не говорил о толоке и об овцах, а молчал и задумчиво поглядывал на Машу.

Антон Чехов перебрался из Москвы в Ялту осенью 1898 года – поправить здоровье. Там писатель решил построить дом, куда он переехал спустя год вместе с сестрой и матерью (супруга Ольга Книппер оставалась в Москве – так решил сам драматург). В том же 1899-м Антон Чехов впервые встретился с Максимом Горьким, познакомились же писатели заочно по переписке годом ранее.

В конце XIX – начале XX века Ялта притягивала ярчайших представителей культуры Российской империи: в Гаспре жил Лев Толстой, по городской набережной прогуливались Леонид Андреев и Александр Куприн, над иллюстрациями к «Бахчисарайскому фонтану» работал Вардгес Суренянц… Туда же переехал и Александр Спендиаров, который начал проводить музыкальные вечера, ставшие традиционными.

«Одним из посетителей “спендиаровских вечеров” был Максим Горький. Александр Афанасьевич познакомился с ним в 1902 году», – делилась Марина Спендиарова, дочь композитора. Кстати, спустя год музыкант сочинил балладу на песнь в стихах «Рыбак и фея», в шутку написанную Горьким.

Александр Спендиаров и Антон Чехов сблизились в Крыму, на даче Максима Горького, отмечал филолог Михаил Амирханян [судя по всему, это произошло в период с 1902 по 1904 гг. – прим. ред.]. В своих воспоминаниях композитор подчеркивал сердечное отношение Горького к Чехову: «Я не знаю, можно ли было больше любить Чехова, чем любил его Горький. Внимательный и любезный со всеми, он особенно нежен был с Антоном Павловичем».

А свет на взаимоотношения писателя и композитора проливают воспоминания Марины Спендиаровой: «К сожалению, Антон Павлович у нас дома не был. В эти годы он тяжело болел. Из воспоминаний моей матери и Веры Ефимовны Голубининой, Спендиаров нередко сиживал с Антон Павловичем на лавочке около книжного магазина Синани (Ялта) или около музыкального магазина Пфейфера, гулял вместе с ним и Горьким по набережной, встречался в городском саду на концертах симфонического оркестра».

В 1910 году Спендиаров написал мелодекламацию «Мы отдохнем» к пьесе Чехова «Дяня Ваня». Спустя два года за эту работу композитор был удостоен Глинкинской премии.

Однако с этим произведением Антону Павловичу уже познакомиться не удалось. 15 июля 1904 года 44-летний писатель скончался. Чехов долгие годы страдал от болезней легких, и считалось, что причиной его ухода был туберкулез. Но в 2018 году, после новых исследований, ученые пришли к выводу, что жизнь русского драматурга оборвалась из-за кровоизлияния в мозг, вызванного тромбом.

***

Как Чехов познакомился с Айвазовским

В 1888 году в Крым впервые приезжает Антон Чехов. В письме сестре Марии от 14 июля он делится своими впечатлениями, которые на него произвела дорога и простиравшиеся вокруг крымские пейзажи: «От Симферополя начинаются горы, а вместе с ними и красота. Ямы, горы, ямы, горы, из ям торчат тополи, на горах темнеют виноградники — все это залито лунным светом, дико, ново и настраивает фантазию на мотив гоголевской „Страшной мести“. Особенно фантастично чередование пропастей и туннелей, когда видишь то пропасти, полные лунного света, то беспросветную, нехорошую тьму… Немножко жутко и приятно».

Спустя десять лет Антон Павлович напишет «Даму с собачкой» — свой «самый крымский» рассказ, главные герои которого встречаются в Ялте, названной им всё в том же письме «помесью чего-то европейского, напоминающего виды Ниццы, с чем-то мещански-ярмарочным». А пока он направляется в Феодосию, где его на своей даче ждет издатель газеты «Новое время» Алексей Суворин.

В пять часов утра Чехов прибывает в Феодосию и первым делом, после долгой дороги, решает окунуться в море. Вскоре — именно через своего друга Алексея Суворина — он знакомится с Иваном Айвазовским. «Суворины, живущие тут в самой лучшей даче, обрадовались мне; оказалось, что комната для меня давно уже готова и что меня давно уже ждут, чтобы начать экскурсии. Через час после приезда меня повезли на завтрак к некоему Мурзе, татарину. Тут собралась большая компания: Суворины, главный морской прокурор, его жена, местные тузы, Айвазовский…»

22–23 июля Чехов пишет родным, что ездил в сказочное имение Ивана Айвазовского Шах-Мамай, где художник всегда принимал многочисленных гостей. «Именье роскошное, несколько сказочное; такие имения, вероятно, можно видеть в Персии», — отмечает Чехов. А вот какое впечатление на него произвел сам Айвазовский: «В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника, и армянина, и наивного деда, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах. Знаком с султанами, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой „Руслана и Людмилу“. Был приятелем Пушкина, но Пушкина не читал. В своей жизни он не прочел ни одной книги. Когда ему предлагают читать, он говорит: „Зачем мне читать, если у меня есть свои мнения?“. Я у него пробыл целый день и обедал».

О том, какую роль Иван Айвазовский сыграл в написании упомянутой Чеховым оперы «Руслан и Людмила», рассказывает ее автор Михаил Глинка в своих «Записках»: «Гайвазовский… сообщил мне три татарских напева, впоследствии два из них я употребил для Лезгинки, а третий для Andante сцены Ратмира в 3-м акте оперы „Руслан и Людмила“».

В августе 1899 года Антон Чехов, находясь в Москве, пишет Алексею Суворину: «Недавно был я проездом в Феодосии, видел издали Ваш дом. <…> Армянский дух этого гения чувствуется на каждом шагу». Речь здесь, конечно, идет об Иване Айвазовском, который, зная о страдавших от нехватки воды феодосийцах, в 1887-м обеспечил город водой: «Не будучи в силах далее оставаться свидетелем страшного бедствия, которое из года в год испытывает от безводья население родного города, я дарю ему в вечную собственность 50 тыс. ведер в сутки чистой воды из принадлежащего мне Субашского источника». В 1890-м в знак благодарности Айвазовскому феодосийцы установили ему фонтан-памятник, надпись на котором гласила «Доброму гению».

Армянский музей Москвы и культуры наций